Рекс Стаут - Рука в перчатке
На мужчин он совсем внимания не обратил, а сразу закричал Дол:
— Ох! Вот и ты… вот ты где… Расследуешь убийство. — Было очевидно, что он силится быть дружелюбным.
Дол ничего не сказала. Он нахмурился и повернулся к мужчинам:
— Боже мой! Вы еще здесь, ребята? — Немного дрожащим вытянутым пальцем он уперся в Кремера, занявшего волей судеб стул Мэгвайра из Бриджпорта. — Что за шутки с вашим носом? У вас был совсем другой! Вы слышали про Сирано де Бержерака? Вот давайте все послушаем, как вы говорите, Сирано де Бержерак. Затем переключился на Шервуда: — Можно я сяду?
Кремер с отвращением пробормотал, обращаясь к прокурору:
— С таким же успехом вы можете задавать вопросы стиральной доске. Это и есть ваш человек, стучавшийся к Циммерману?
— Да, и он видел Сторса, спавшего на скамейке.
— Ха. Везде поспел. — Кремер жевал свою сигару и с интересом наблюдал за героическими усилиями Лена, пытавшегося усесться на стул. — Если он притворяется, то прекрасно. А вот если вы уложите его спать, то он проснется и не вспомнит ничего. А будете к нему приставать — его может хватить удар.
Шервуд пристально смотрел на Лена:
— Послушайте, Чишолм. Вы знаете, как вас зовут?
— Конечно, — широко улыбнулся Лен. — А вы?
— Насколько вы пьяны?
— Ну, — нахмурился Лен, — вам я скажу. Слишком пьян, чтобы вести машину. Очень уж я благоразумный. Но не настолько я пьян, чтобы не знать, где нахожусь. Точно знаю, где я.
— Вот и отлично, — обнадежил его Шервуд. — Значит, вы помните и где вы были. Например, когда вы пошли к Циммерману. Что вы там делали, в его комнате?
Лен презрительно посмотрел на него:
— Вы хотите сказать — в моей комнате. Вы все перепутали. Вы имели в виду, что я делал в своей комнате.
— Нет, я имею в виду комнату Циммермана. Ту, что сразу за вашей, за углом коридора. В холле. Более двух часов назад вы подошли к его двери в темноте и постучали. Помните? Подошел патрульный, поговорил с вами, и вы ему объяснили, что это комната мисс Боннер. А перед его приходом вы поворачивали ручку двери, хотели войти внутрь. Вот почему вы должны помнить, была дверь заперта или нет.
Лен посмотрел на него хитро и снисходительно. Помахал рукой:
— Вижу, вижу, чем вы занимаетесь. Пытаетесь скомпрометировать мисс Боннер. Вот в чем ошибка. Если дверь мисс Боннер была заперта, как мог Циммерман войти в ее комнату? — Он зевнул. — Впрочем, о чем это я? Я имел в виду, как я мог войти туда? Вот я и не вошел. Значит, вы говорите о моей комнате. В мою комнату я вхожу, когда мне взбредет в голову.
— Воля ваша. Но эта дверь… в которую вы стучались, когда пытались ее открыть, она была заперта?
Лен покачал головой:
— Вы совсем ничего не понимаете. Какой смысл пытаться отворить дверь, если она заперта? Никакого толка от этого нет.
— О'кей. — Шервуд глубоко вздохнул, наклонился вперед и быстро спросил: — Что у вас было с Циммерманом? Почему вы его ненавидели?
— Ненавидел кого?
— Стива Циммермана.
— А, его. — Лен кивнул. — Этого коротышку?
— Почему вы его ненавидели?
— Не знаю даже. Когда я кого-либо ненавижу, все время только и делаю, что думаю: почему? Черт, вот и вы мне не нравитесь.
— Вы убили Циммермана? Задушили его этим шнуром?
Лен покосился на него:
— Не Циммермана. Задушили совсем не его, а Сторса.
— Я вас спрашиваю: вы убили Циммермана?
— Нет, — с отвращением в голосе сказал Лен. — Может, вы?
Шервуд вздохнул. Потом повернулся к Кремеру:
— Не хотите попробовать, инспектор?
Кремер проворчал:
— Не хочется мне его обижать. — Он обошел вокруг стола и стал напротив Лена.
Он добился от него ровно столько, сколько и прокурор. Уклончивость Лена могла быть очень хитрым оружием человека, защищавшегося от смертельной угрозы. А может, она была тем, чем казалась, — результатом страшного опьянения. Не важно, результат был один: Лен ускользал от вопроса, как муравей по блестящему штопору. Минут через десять Кремер готов был признать себя побежденным, но в это время вошел патрульный и сказал, что доктор готов сделать заключение.
Шервуд кивнул на Чишолма:
— Отведите этого субъекта в его комнату, заприте его там, и чтобы бутылок не было на милю в округе. Не выпускать его, пока он мне не понадобится. Может, следует его покормить, если только он в состоянии есть. Скажите Тэлботу, пусть пошлет еще одного человека ко входу. Светает. Как только я закончу с Флэннером, ведите ко мне Фольца.
Лен ненавязчиво произнес:
— В доме есть дворецкий, вот он-то и командует бутылками. — Но все-таки встал и вышел, не протестуя и не прощаясь. Теперь он держался на ногах гораздо хуже, чем когда его привели, но не позволял патрульному поддерживать его под руку.
— Вот и все, что мы смогли от него услышать, — печально объявил Кремер. — Когда он придет в себя, то ни черта не вспомнит.
Шервуд настолько устал, что даже не смог разозлиться.
— Вывалять бы его в перьях да прокатить на бочке. Черт, мне надо поспать. Прошлой ночью удалось урвать четыре часа, а в эту ночь… Привет, док! Что там у нас?
Отчет доктора Флэннера был краток. По всей видимости, смерть от удушения. Окончательный диагноз только после вскрытия, но шансы на то, что он может измениться, ничтожны. Все симптомы типичные. Две области сдавливания, одна под проводом, завязанным узлом, другая на полдюйма ниже. Вторая — от того же провода. Оба следа ниже гиоидной кости. Никаких следов насилия, кроме борозд от удушения. Смерть наступила от трех до пяти часов назад.
Прокурор кивнул:
— Премного обязаны. Я вам позвоню утром. Придется отложить разбирательство дела Сторса в суде. — Доктор ушел, и он повернулся к Боннер. — Хочу вас кое о чем спросить. После того, как вы прошли с патрульным наверх и показали свою находку, и до того, когда мы приехали, прошло примерно полчаса. За это время вы виделись с Чишолмом и рассказали ему, что произошло? Он был в своей комнате?
— Я не знаю. Не видела его. Я прошла в комнату мисс Рэфрей, чтобы разбудить и все ей рассказать. Побыла с ней немного. А Чишолма я не видела.
— Не видели, — задумчиво нахмурил брови Шервуд. В комнату вошли, и он обернулся. Это был Мартин Фольц. Прокурор уставился на него: — Садитесь, пожалуйста, мистер Фольц.
Мартин был возбужден, это было видно по всему: прорывалось в его злости. Голос у него дрожал, когда он накинулся на Шервуда:
— Там внизу мой слуга, де Руде, и мне не дают поговорить с ним! Говорят, вы приказали! Возмутительная наглость!
— Немного утихомирьтесь, — отмахнулся от него Шервуд. — Ваш де Руде арестован.
