Найо Марш - Убийство в частной лечебнице
Томс ворвался в комнату.
— Я снова опоздал, а? — заметил он. — Суть в том, что я никак не могу упомнить, хоть убей, когда я входил и выходил. Наверное, теперь я должен мыться? Да?
— Будьте любезны, — спокойно ответил Аллейн.
Наконец все были готовы, и Робертс вернулся к инспектору Фоксу на пост анестезиолога. Остальные, сопровождаемые Аллейном, пошли в операционную.
Лампы над столом были включены, и Аллейн снова ощутил выжидательную атмосферу операционной. Филлипс немедленно отошел к торцу стола, обращенному к окну, и выжидательно встал, держа перед собой на весу руки в перчатках. Томс стоял в ногах стола. Сестра Мэриголд и Джейн стояли поодаль.
Раздался вибрирующий дребезжащий звук. Дверь поста анестезиолога открылась, и появилась каталка, которую везла сиделка Бэнкс. Доктор Робертс и сиделка Грэхем шли сзади. На каталке лежал продолговатый сверток, состоящий из одеял и подушек. Робертс и Бэнкс подняли и переложили сверток на стол. Бэнкс установила ширму примерно двух футов высотой поперек того места, где находилась бы грудь пациента. Остальные подошли поближе. Бэнкс увезла каталку.
Теперь, когда все столпились возле стола, иллюзия была полная. Конус света ослепительно лился на стол между белыми фигурами, заливая сиянием их лица в масках и грудь халатов. Спины оставались почти в темноте, и между светом и темнотой пролегала сверкающая грань, четко очертившая силуэты. Со своих постов вернулись Фокс и Бойз и невозмутимо встали в дверях. Аллейн обошел операционную и остановился примерно в двух ярдах от изголовья стола.
Робертс вкатил свой анестезиологический аппарат. И вдруг одна из белых фигур издала пронзительный вскрик — не то плач, не то протест:
— Это слишком ужасно… Я не могу!
Это была старшая сестра, безупречная сестра Мэриголд. Она закрыла лицо руками, словно не желала видеть нечто очень страшное. Сестра попятилась прочь от стола и наткнулась на анестезиологический аппарат. От толчка он откатился в сторону, и сестра чуть не упала, но схватилась за аппарат, чтобы удержать равновесие.
Наступила секундная тишина, а затем толстенькая фигурка в белом вдруг выкрикнула ругательство.
— Какого дьявола вы тут вытворяете? Вы что, хотите поубивать…
— В чем дело? — громко спросил Аллейн. В голосе у него появилась режущая нотка, которая заставила все закутанные в белое головы повернуться к нему. — Что такое, мистер Томс?
Томс, вставший на колени, выглядел смехотворно. Он лихорадочно протянул руку к аппарату. Робертс, который наклонился к нижней планке рамы и быстро осмотрел ее, оттолкнул маленького доктора в сторону. Он проверял гайки, которые крепили раму. Руки его слегка дрожали, и его лицо — единственное, на котором не было маски, — очень сильно побледнело.
— Все прекрасно держится, Томс, — сказал он. — Ни одна из гаек не ослабла. Сестра, отойдите, пожалуйста.
— Я не хотела… простите… — начала сестра Мэриголд.
— Вы понимаете… — сказал Томас изменившимся до неузнаваемости голосом, — вы соображаете, что, если бы хоть один из этих цилиндров выпал и взорвался, нас бы никого не осталось в живых? Вы это знаете?
— Глупости, Томс, — сказал Робертс дрожащим голосом. — Весьма маловероятно, что такое могло произойти. Для этого потребуется нечто большее, чем падение цилиндра, уверяю вас.
— Я очень виновата, простите, право, мистер Томс, — сказала мрачно сестра. — Бывают такие случаи…
— Таких случаев не должно быть, — рявкнул Томс. Он присел, чтобы проверить гайки.
— Оставьте аппарат в покое, мистер Томс, — сказал резко Робертс. — Уверяю вас, он в полном порядке.
Томс не ответил. Он встал на ноги и повернулся к столу.
— И что теперь? — спросил Аллейн.
Его глубокий голос взбодрил всех. Филлипс тихо заговорил.
— Я сделал разрез и продолжал операцию. Обнаружил прорвавшийся воспаленный аппендикс и перитонит. Я продолжал работать как обычно. На этой стадии, по-моему, доктор Робертс начал беспокоиться относительно пульса и общего состояния пациента. Я прав, Робертс?
— Совершенно верно, сэр. Я попросил сделать пациенту укол камфары.
Не дожидаясь, пока ее попросят, сиделка Бэнкс подошла к столику у стены, взяла ампулу камфары, изобразила, что наполняет шприц, и вернулась к «пациенту».
— Я ввела камфару, — сказала она лаконично.
В голове у Аллейна вертелись слова по образцу тех, что печатают в букварях: «А купил Ампулу, Б ее Берег, В ее Ввела…»
— А потом? — спросил он.
— После окончания операции я попросил сыворотку.
— Я принесу ее, — отважно сказала Джейн.
Она направилась к столику и, остановившись возле него, произнесла:
— Я стояла и не могла решиться. Мне было нехорошо. Я… у меня перед глазами все плыло.
— Кто-нибудь это заметил?
— Я оглянулся и понял: что-то не так, — сказал Филлипс. — Она просто стояла на месте и слегка покачивалась.
— Вы это заметили, мистер Томс?
— Н-ну… боюсь, инспектор, что я опозорился: я стал ее крыть на чем свет стоит. Да, сиделка? Я вел себя с вами по-свински, а? Я не понял, что с ней такое. Скверно, правда?
— Когда вы ее отругали, сиделка Харден принесла большой шприц?
— Да.
Джейн вернулась со шприцем на подносе. «Томс тронул ее», — вертелось в голове у Аллейна.
— Я ввел сыворотку, — сказал Томс.
— Затем мистер Томс спросил насчет состояния пациента, — продолжил Робертс. — Я ответил, что оно меня беспокоит. Помню, как сэр Джон заметил, что он понятия не имел, хотя лично знал пациента, насколько серьезно тот болен. Сиделка Бэнкс и я подняли пациента на каталку, и его увезли.
Они проделали все это со свертком.
— Тут я упала в обморок, — сказала Джейн.
— Драматический финал, а? — воскликнул Томс, к которому, казалось, полностью вернулось присутствие духа.
— Финал, — заметил Аллейн, — наступил потом. Пациента отвезли в его палату, где вы навестили его, доктор Робертс. С вами кто-нибудь был?
— Там все время была сиделка Грэхем. Я оставил ее в комнате и вернулся сюда, чтобы отчитаться за общее состояние пациента, которое показалось мне много хуже.
— А тем временем сэр Джон и доктор Томс мылись в предоперационной?
— Да, — ответил Филлипс.
— О чем вы говорили?
— Не помню.
— Да нет же, сэр, конечно, вы должны помнить! — сказал Томс. — Мы говорили насчет сиделки Харден — как она упала в обморок, и я сказал, что операция вас взволновала, а вы, — он ухмыльнулся, — сперва сказали, что нет, а потом согласились со мной. Это вполне естественно, честное слово, — объяснил он Аллейну, который поднял одну бровь и повернулся к сиделкам.
