Энтони Беркли - Попрыгунья
— Ну, не знаю. Я-то часто подумывал о чем-нибудь таком. Но у меня бы просто пороху не хватило.
— Что ж, она сама избавила тебя от хлопот. Что, повторим?
— С удовольствием!
— Ну, будем!
— Еще как будем!
* 4 *В саду мистер Уильямсон сражался с этической проблемой. Можно ли считать лжесвидетельством, если человек присягает, причем не кривя душой, в том, о чем ему напомнили другие и чего сам он ну совершенно не помнит.
Или все-таки нельзя?
Мистера Уильямсона это беспокоило не на шутку.
* 5 *У себя в аптечной комнате доктор Чалмерс снял с полки бутыль с раствором хлороформа и отлил в пузырек. Совсем некстати получилось — коронер промариновал их всех почти весь рабочий день, да еще его фармацевт слег с сильной простудой; все это здорово выбило доктора из графика.
Ладно, дознание прошло вполне гладко. Доктор Чалмерс никогда в этом и не сомневался, но все равно приятно, что все уже позади.
Освидетельствование оказалось штукой на редкость неприятной, но тут уж ничего не попишешь.
Что ж, отличная работа, и выполнена как следует. Доктор Чалмерс ни на мгновение не сожалел о содеянном. Только несколько удивился, что его ни единого раза не терзали ни совесть, ни тревога. Он-то считал раньше, что убийц тянет на место преступления, что они вздрагивают, стоит к ним обратиться. А доктор Чалмерс, наоборот, был очень доволен собой; он никогда бы прежде не подумал, что способен на такой необыкновенный поступок, и находил некоторое удовлетворение в том, что, оказывается, способен.
Но ведь риска-то не было ни малейшего.
Он завинтил бутыль с хлороформом и поставил ее на место, заткнул пробкой пузырек, налепив этикетку, и аккуратно завернул его в чистую белую бумагу.
— Фил! — донесся страдальческий голос из глубины коридора.
— А?
— Ты что, за стол сегодня вообще не сядешь?
— Иду, дорогая моя.
И доктор Чалмерс уселся за стол и съел свой ленч с огромным аппетитом.
Доктор Чалмерс не был чересчур впечатлительным человеком.
* 6 *В половине седьмого вечера Майк Армстронг появился в крохотной гостиной крохотной квартирки Марго Стреттон в Блумсбери.
— Здравствуй, милый! — с чувством приветствовала его Марго.
— Здравствуй.
— Как день прошел?
— Да неплохо. Вот, принес вечернюю газету, там заметочка про Ину и дознание.
— Ой! Дай-ка сюда. Где?
Майк Армстронг ткнул пальцем в заметку. Марго поспешно пробежала ее глазами.
— "Самоубийство в результате временного помешательства". Ну, все правильно, — произнесла она со вздохом облегчения.
— Кроме слова "временного".
— Это точно.
Уронив газету на колени, Марго устремила взгляд на жениха.
— Значит, на этом точка?
— Ну да.
— Их это вполне удовлетворило? Я хотела сказать — они не сомневаются, что это было самоубийство?
— Ну, очевидно.
— Ты уверен, что больше никаких дознаний не будет?
— Думаю, не будет. А с какой стати их устраивать?
Вместо ответа Марго сообщила:
— Милый, я тебе не говорила, но я чуть не умерла, когда вчера вечером сюда заявился тот мужчина.
— Кто, этот парень, инспектор? А что? Ведь он сказал, что это обычная процедура. Они обязаны опросить всех, кто там был.
— Знаю. Но я испугалась, что он заставит меня сегодня давать показания.
— Да, но твои показания не дали бы ничего нового — всё уже рассказали остальные свидетели.
— Неужели всё?
— Ты о чем, милая?
— Милый, если я не откроюсь кому-нибудь, я просто лопну. Ты можешь хранить тайны?
— Надеюсь.
— Да, я знаю, ты падежный. Слушай — Ина на самом деле не совершала самоубийства.
— Что?
— Понимаешь, я это точно знаю.
— Откуда?
— Можешь поклясться, что не скажешь ни словечка ни единой душе?
— Клянусь!
— Слушай — Фил Чалмерс пытался ее убить!
— Что?!!
— Я случайно узнала.
— Как? Почему?
— Потому что она собиралась стукнуть королевскому адвокату насчет Рональда с Агатой и потому что она устроила Дэвиду сущий ад.
— Но ты-то, милая, ты-то откуда все это знаешь?
— Милый, сейчас все расскажу. Помнишь, я пошла тебя искать — как раз перед тем, как Чалмерс уехал? Так вот, я пошла на крышу.
— Да?
— Милый, но ты обещаешь молчать об этом?
— Конечно!
— Значит, так, я стою в дверях и окликаю тебя. Сперва мне показалось, что там никого нет. А потом слышу, кто-то зовет "Марго!" таким сдавленным голосом. Я смотрю по сторонам — никого. И вдруг вижу Ину. Сначало-то я не узнала ее, но это была Ина. И знаешь, дорогой, где она была?
— Не могу себе представить!
— Дорогой! Она висела на веревке! Правда! На веревке!
— Что? — недоверчиво переспросил Майк. — Девочка моя, если бы она висела на веревке, то не смогла бы говорить!
— Но она висела не за шею! Она уцепилась руками за веревку над головой и подтянулась, чтобы ослабить петлю. Она болталась на этой самой веревке дорогой, это, наверное, звучит ужасно. Но она правда болталась — качаясь, как мартышка на лиане.
— О господи!
— Я, конечно, бросилась к ней, но она крикнула мне, таким же придушенным голосом, принести кресло. Я оглянулась, вижу — кресло валяется у самой двери, взяла его и поставила ей под ноги, и она на него встала.
— Да разрази меня господь!
— Вот почему я чуть не умерла, когда приходил тот мужчина. Я думала, кто-нибудь вспомнит, что она сумела подтянуться на стропило в гостиной, и сообразит, что она могла точно так же подтянуться и по веревке. Но к счастью, никто об этом не вспомнил.
— О господи. Ну, и что же произошло?
— Значит, стоит она на кресле, все еще с петлей на шее, и дышит, дышит тяжело. Отдышалась — и как понесла!
— Понесла?
— Дорогой мой, она была прямо черная. В смысле, от злости. Наверное, и перепугалась тоже, но злости было явно больше. Какие вещи она обещала устроить! Оказывается, мы все виноваты — Рональд, Дэвид, Агата, Силия, это не считая Фила. Она, видимо, решила, что мы тайно сговорились ее убить, и послали на это дело Фила. В общем, она собиралась тут же вызвать полицию, сдать Фила по обвинению в попытке убийства и не дать Рональду с Агатой пожениться, а Дэвиду устроить такое, чтобы он пожалел, что на свет родился (думаю, он, бедняга, только этим и занимается с первого дня своей женитьбы!), и бог знает что еще!
Знаешь, милый, в каком-то смысле это было даже забавно, хотя сама она, конечно, этого не сознавала, — представляешь, стоит и грозит всех предать огню и мечу, а у самой петля на шее! Она была в таком бешенстве, что даже не потрудилась ее снять, только чуточку ослабила, а может, решила, что так оно будет эффектнее. Понимаешь, эдакий агнец на закланье!
