Джорджетта Хейер - Предательский кинжал
— Я думал об этом кинжале.
— Я — нет, — сказал Хемингей. — Я думал о закрытой двери.
— Я не знаю, что тут предположить, — признался сержант. — Чем больше я размышляю, тем более бессмысленным мне это кажется.
— Должна была быть причина, — сказал Хемингей. — И очень веская. Кто бы ни убил Натаниеля Хериарда, закрыв потом за собой дверь, он шел на чертовский риск, что его за этим застукают. Он делал это не ради смеха.
— Нет, — согласился сержант. — Похоже, в этом вы правы. Но какая может быть причина?
Хемингей не ответил. Спустя некоторое время сержант медленно проговорил:
— А если предположить, что убитый с самого начала не запер дверь? В конце-то концов, у нас нет никаких доказательств, что он это сделал. Я подумал… А если убийца вошел в комнату и закрыл за собой дверь…
— Старый Хериард устроил бы скандал.
— Нет, если это был его племянник, то нет. Он мог подумать, что Стивен зашел откровенно поговорить с ним и не хочет, чтобы лакей помешал им.
— И что? — спросил слегка заинтересованный Хемингей.
— Ну, Стивен или кто другой убил его. Вы помните, лакей сказал, что он подходил к двери и пытался войти, а она была закрыта? Вдруг в тот момент убийца был в комнате?
— Хорошо, вдруг. И что?
Сержант потер подбородок.
— Я еще не разработал это до конца, но мне показалось, может быть, он подумал, что должен запереть за собой комнату.
— Почему?
— Может, из-за фактора времени. Может, он подумал, что если пару минут спустя кто-нибудь пройдет по коридору, потрогает дверь и увидит, что она не заперта, то вычислит время убийства. Не скажу, что я полностью понимаю…
— Нет, и никто другой тоже, — перебил его Хемингей.
— Но это же может быть причиной, — уперся сержант.
— Причин можно найти сколько угодно, но не забывай, не так-то легко повернуть ключ с другой стороны двери. Если дверь была закрыта с другой стороны, убийца должен был запастись необходимым инструментом. Это не могло быть импровизацией.
— Могло, если он продел в ушко ключа карандаш с веревкой.
— Может быть, но у нас нет никаких свидетельств, что он это сделал. Наоборот, у нас масса свидетельств, что он не делал этого.
— На ключе были чьи-нибудь отпечатки пальцев? — спросил сержант.
— Старого Хериарда и лакея, они почти стерты. Как и можно было ожидать.
Сержант вздохнул.
— Да, концов не найти, правда, сэр? Будь я проклят, если знаю, как браться за это дело.
— Сейчас мы снова поедем в участок, — решил Хемингей. — Я хочу еще раз взглянуть на ключ.
Однако ключ ничем им не помог. Это был большой ключ, который недавно смазывали.
— Поэтому еще менее вероятно, что его могли повернуть с другой стороны, — сказал Хемингей. — Во-первых, не думаю, чтобы отмычка могла ухватить такую скользкую поверхность, и потом, на масле остались бы следы нарезки. Все это удручает. — Он изучил ключ под лупой и покачал головой. — Ничего не поделаешь. Я бы сказал, что его вообще не трогали.
— А это значит, — веско сказал сержант, — что если дверь заперли, то ее заперли изнутри.
— И дематериализовались, как привидения в книжках. Опомнись!
— А если он спрятался в комнате, а потом незаметно выскользнул оттуда, сэр?
— Интересно. Это было бы стоящей мыслью, если бы не одно обстоятельство. Никто из присутствующих в доме не исчезал в этот момент. Придумай что-нибудь другое!
— Не могу, — честно признался сержант. — Похоже, мы должны вернуться к вентилятору.
— Чем больше я думаю об этом вентиляторе, тем больше он представляется мне обманом и западней, — сказал Хемингей. — Начнем с того, что он в семи футах над полом и слишком мал, чтобы через него мог проникнуть человек среднего роста.
— Лакей, — сказал сержант.
— Да, я думал о нем, но я этого не могу представить. Даже если он пролез через него, как он спустился на пол?
— А если он все время был там, а потом убежал через вентилятор?
— Еще хуже! — воскликнул Хемингей. — Он спускался по лестнице головой вниз?
— Я не так это себе представляю, — сказал сержант, не обращая внимания на насмешку. — Я считаю, он и молодой Хериард были в сговоре. Думаю, если он подставил стул, то он мог, если он достаточно умел для этого, пролезть через вентилятор. Как только его плечи прошли, он перевернулся, ухватился за трубу или за глицинию над окном, как за точку опоры, и вытащил ноги. Как только его нога на лестнице, дело сделано.
— Просто акробат, — сказал инспектор. — А как быть со стулом под вентилятором?
— Он мог поставить его на место, когда открыли дверь. Кто бы заметил? Старик был занят телом своего брата, а Стивен не считается, если он был в этом замешан.
— Не понимаю, зачем тебе в твоей тысяче и одной ночи понадобился молодой Хериард? Почему не предоставить всю сцену лакею? — спросил недоверчивый инспектор.
— Если Стивен ни при чем, то нет мотива, — ответил сержант. — Я считаю, Стивен подкупил лакея, и тот помог ему. Я не говорю, что убил лакей, это уже слишком.
— Я рад, что есть предел, — сказал Хемингей. — И не думай, что я не оценил эту твою теорию! Я всегда говорил, что у тебя нет воображения, так что мне очень приятно видеть, как близко к сердцу ты принял мои слова, мне это и в голову не приходило. Замечательная теория, если бы не обстоятельства, которые ты проглядел.
Сержант обиженно произнес:
— Здесь есть неувязки, но…
— Кто приставил к стене лестницу?
— Или тот, или другой.
— Когда?
— В любое время, — сказал сержант и добавил после минутного размышления: — Нет, не в любое. Когда стало темно.
— Ты когда-нибудь пытался приставить лестницу к окну в темноте?
— Нет, сэр, но в окне был свет, он помог.
— Ты выиграл, — великодушно сказал Хемингей. — Лестницу я тебе уступаю. А теперь, если ты объяснишь, как Форд ухитрился быть в комнате своего хозяина и одновременно кокетничать с одной из служанок, я пойду и арестую его.
— Я так себе представляю, убийство было совершено тогда, когда он сказал, что он поднимался по боковой лестнице и шел в бельевую.
— Может быть, но не им. Он был в холле.
— Это он так говорит.
— Точно. И если он так ловок, как ты предполагаешь, он бы не говорил того, что он не может доказать. Ты можешь это проверить, даже должен. Но я удивлюсь, если ты обнаружишь, что его показания не подтвердит никто из слуг.
— Ну, а я не могу выкинуть из головы, что он — единственный, кто мог входить и выходить из комнаты покойного, когда хочет. Более того, оставлять свои отпечатки пальцев, не вызывая подозрений. Надеюсь, никто не мог мухлевать с окнами?
