Ричард Фримен - Поющие кости. Тайны дЭрбле (сборник)
Коронер смотрел на нее с симпатией, но продолжал гнуть свою линию:
— Но он мог обидеть кого-нибудь ненароком, и тот человек, к примеру, затаил к нему враждебность. Разве такое не случается?
— Только не с моим отцом, — твердо проговорила Мэрион. — Он никого не мог обидеть даже невзначай, потому что жил со всеми душа в душу.
Коронер записал ее ответ и застыл, как будто в чем-то сомневаясь. Затем поднял глаза:
— Расскажите о его работе.
— Мой отец был скульптором, — ответила она, — но в последнее время зарабатывал на жизнь разными ремесленными поделками, в основном из керамики. Это, конечно, были авторские работы, но все же далекие от искусства. Кроме того, он принимал заказы на рамы для картин и высококачественные восковые манекены. Чаще всего для витрин магазинов.
— У него были помощники?
— Нет. Он работал один. Время от времени с пресс-формами ему помогала я, но это когда заказ был большой. Обычно же он все делал сам. — Она задумалась. — Впрочем, иногда отец нанимал специалистов.
— Что это были за люди?
— Высококлассные профессионалы. Большинство — итальянцы, среди них несколько женщин. В его адресной книге есть список.
— Над чем он работал накануне?..
— Готовил пресс-форму для фарфоровой статуэтки.
— Вам известно о его конфликтах с помощниками?
— Нет. Они все относились к нему с огромным уважением.
— Но все-таки, что это были за люди? Достойные, хорошо воспитанные?
— Пожалуй, да, весьма достойные люди. Трудолюбивые, трезвые, без вредных привычек.
Коронер опять замолк, испытующе глядя на свидетельницу. Затем сменил тему:
— Ваш отец носил при себе что-то ценное?
— Насколько мне известно, нет.
— Никаких ювелирных изделий? Может быть, дорогой портсигар или образцы драгоценных материалов?
— Нет, ничего такого при нем быть не могло. А работал он в основном с гипсом и воском.
— А деньги, какая-нибудь значительная сумма?
— Нет. За работу ему платили чеками, и свои платежи он осуществлял таким же образом. В бумажнике у него обычно лежало не больше двух фунтов.
Коронер опять глубоко задумался. Мне казалось, что он пытается выявить какой-то факт, но пока безуспешно. Наконец, бросив на свидетельницу очередной озадаченный взгляд, он повернулся к присяжным и предложил желающим задать вопрос. Таковых не оказалось, и он с благодарностями отпустил Мэрион.
Следя за ходом разбирательства, я несколько раз оглядывал зал. Мне было любопытно, кто ходит на такие мероприятия. Репортеры — это само собой. Мне показалось, что рядом с ними я разглядел стенографистку доктора Торндайка. Чуть подальше сидели зрители. Их было немного, но странно, что они вообще пришли. В газетах об этом деле говорилось очень сухо, оно не сулило никакой сенсации. Так почему? Единственное объяснение, какое я смог придумать, — все они знали покойного, может быть, соседствовали с ним, и пришли из любопытства.
Особое внимание привлекла женщина лет сорока. Ее лицо закрывала плотная черная вуаль. Видимо, вдова, постоянно носящая траур. Но мне удалось разглядеть, что она блондинка и носит очки. На коленях у нее лежала развернутая газета. Похоже, она слушала и одновременно читала. Неужели пришла сюда от нечего делать, вроде как развлечься? Странно.
Следующим свидетелем коронер вызвал патологоанатома, проводившего аутопсию. «Вдова» бросила на него равнодушный взгляд и вернулась к своей газете. Доктор, интересный мужчина — волосы с проседью, но довольно моложавый, приятный уверенный голос, — начал неторопливо излагать результаты вскрытия:
— Покойный был хорошо сложен, с развитой мускулатурой, возраст около шестидесяти, практически здоров, за исключением недостаточности митрального клапана.
— Причиной смерти послужило это? — спросил коронер.
— Нет. Его сердце было вполне работоспособно, с таким диагнозом он мог жить по крайней мере еще лет двадцать.
— Так от чего он умер?
— От отравления аконитином. Это очень ядовитый алкалоид.
Мэрион Д’Эрбле охнула, а присяжные начали возбужденно переговариваться. Зрители зашевелились, даже дама в вуали оторвалась от газеты.
— И как был введен яд? — спросил коронер.
— Впрыснут в мышцу с помощью шприца.
— Покойный сделал это сам?
— Сам себе он ввести яд никак не мог, — ответил патологоанатом. — Инъекция была сделала в спину, под левую лопатку. И несомненно, если бы покойный решил таким способом покончить с собой, то ввел бы яд в более удобное место, например в переднюю часть бедра. А до своей лопатки он просто не смог бы дотянуться. — Доктор достал из коробочки шприц и продемонстрировал невозможность сделать самому себе инъекцию в указанное место. Затем передал шприц присяжным для ознакомления.
— И какова, по-вашему, цель всего этого? — спросил коронер.
— У меня нет сомнений, что это было убийство.
— То есть инъекция с лечебными целями исключается?
— Категорически. Тем более с учетом времени и места, где это было совершено. К тому же доза введенного препарата исключает какую-либо терапию. Она была летальная. Нам удалось обнаружить в теле покойного двенадцать гранов аконитина, тогда как смерть наступает всего от одного.
— А какова лечебная доза аконитина?
— Она составляет примерно четыре сотых грана, и даже это не совсем безопасно. Аконитин довольно редко применяют во врачебной практике. Мои выводы подтверждает профессор Вудфорд из больницы Святой Маргариты. Все манипуляции я делал в его присутствии.
— И как все это могло быть исполнено? — спросил коронер. — Я имею в виду инъекцию.
— Могу только предполагать, — ответил доктор. — Убийца с силой воткнул иглу в спину покойного, так что она задела ребро и погнулась. Затем он побежал, видимо, в сторону озера. Мистер Д’Эрбле начал его преследовать. Вскоре яд подействовал, и он упал. Конечно, мистер Д’Эрбле мог сам оказаться в воде, но, всего вероятнее, его туда бросили. Причем он был еще жив. Мы обнаружили в его легких воду, а вот в желудке ее нет. То есть глотательный рефлекс уже не действовал.
— Значит, у вас нет сомнений, что мистер Д’Эрбле умер от инъекции яда, введенного в его организм с целью убийства? — произнес коронер, подводя черту.
— Никаких, — твердо ответил доктор. — Факты можно толковать только таким образом.
Коронер посмотрел на присяжных:
— Желают ли джентльмены задать свидетелю вопросы?
Старшина присяжных сказал, что жюри полностью удовлетворяют объяснения доктора, после чего коронер поблагодарил свидетеля, и тот удалился.
