Фил Гровик - Секретный дневник доктора Уотсона
– Я тоже не могу раскрыть определенную информацию. Скажите мне, капитан, какие обязанности вы выполняете, когда не заняты здесь.
– Ну, наверное, это я могу вам сказать. Обычно, мистер Холмс, я нахожусь в море. В той или иной роли я плаваю на различных судах фактически с детства. Однако примерно три месяца назад меня временно откомандировали в Разведывательное управление Военно-морского флота по особой просьбе сэра Рэндольфа. Отец предупреждал, что мне следует ждать подобного перевода. Не боюсь признаться, что тогда мне эта мысль совсем не понравилась. В конце концов, мистер Холмс, я же моряк. Моряки должны находиться на корабле, в гуще событий, в особенности во время войны.
– Насколько я понимаю, вы участвовали в боевых действиях.
– О да. Я участвовал в Дарданелльской операции на полуострове Галлиполи, охотился на немецкие подводные лодки. Могу добавить, что там я добился серьезных успехов.
– Тогда почему у сэра Рэндольфа возникло столь горячее желание оторвать вас от того, чем вы любите заниматься?
– По правде говоря, все дело в моем отце. Он адмирал. Он заявил, что я нужен сэру Рэндольфу для выполнения поручения, которое он может доверить только мне. Очевидно, что они тайно договорились между собой. Когда старый друг семьи вроде сэра Рэндольфа о чем-то просит, ему нельзя отказать. Все просто. Я знал, что они с отцом приготовили какой-то туз в рукаве, и понимал, что дело действительно очень важное.
– А когда вы наконец обо всем догадались?
– Как вы сами видели в Харвиче, я все еще был новичком в разведывательном деле и сказал несколько больше, чем следовало. Хотя на самом деле это была мелочь.
– Но вы хорошо выучили урок, капитан. Из вас было и слова не вытянуть во время развертывания всего этого дела.
– Что ж, большое спасибо. Но поначалу я на самом деле не знал, какая операция планируется. Примерно через неделю после вашего отплытия пришел приказ, что я должен отправляться в залив Скапа-Флоу. Именно там собирались силы вторжения, и атака, можно сказать, начиналась оттуда, хотя мы какое-то время стояли в Мурманске.
– Если не возражаете, капитан, то теперь расскажите, как вы вновь оказались с нами.
– Конечно. В Скапа-Флоу я прибыл на этот корабль и был включен в группу сопровождения генерала Пула. Он лично встретил меня и посоветовал наслаждаться путешествием, потому что по прибытии мне придется заняться делами. Он сказал, что сразу же после высадки в Архангельске, который наши люди возьмут без каких-либо проблем, мне предстоит с сопровождением отправиться в Вологду для встречи с сэром Джорджем Бьюкененом, нашим послом в России. Пул пожелал мне удачи. В общем-то, это все.
Мы с Холмсом снова переглянулись. Теперь в деле оказался замешан генерал-майор Пул. Но каким образом? И кто его послал? Мы знали только, что Пул получил указания отправить молодого Ярдли на встречу с Бьюкененом. Генерал вполне мог лишь выполнять приказ. Но когда вокруг нас плели такой хитрый кокон, как мы могли быть уверены в чьей-либо незаинтересованности?
– Как вы видели, события разворачивались очень быстро, – продолжал Ярдли. – Меня приехал встретить сам сэр Джордж. Именно во время той встречи, где присутствовали сэр Джордж, я и еще один человек, мне раскрыли весь план.
– Простите, капитан, но позвольте мне угадать, кто был тот третий человек, присутствовавший на вашей встрече, – не капитан ли Джошуа Дэвид с «Внимательного»?
– Отлично, на самом деле здорово, мистер Холмс. Только, по правде говоря, он не капитан и зовут его не Джошуа Дэвид.
– Так-так, – сказал Холмс, победно глядя на меня. – Но тогда кто же он на самом деле?
– Адмирал и второй сын лорда Девона. Его зовут Ричард Ярдли, и он мой отец.
Как Холмс раньше говорил нам с Рейли, кусочки пазла начинают вставать на место, но только Ллойд Джордж знает все составляющие и те места, на которых они должны оказаться. Однако теперь создавалось впечатление, что премьер-министр осведомлен далеко не обо всем.
Последнее откровение Ярдли определенно подтвердило предупреждения Рейли о тайной мощной группе, которая определенно желает смерти царской семье, а заодно и нам. От этого мне стало еще более неуютно, чем раньше.
В дополнение к растущим спискам тех, кому нельзя доверять, Холмс не мог отделаться от своего «навязчивого, нелогичного недоверия», как он это сформулировал, к Ллойду Джорджу. Его раздражало, что это недоверие проявлялось как наитие, бессознательное, первобытное чувство, которое не должен испытывать детектив со столь развитой логикой.
Холмса также беспокоило, что он даже при помощи своего дедуктивного метода не смог понять, что мы имели дело с Ярдли-старшим. Я напомнил своему другу, что его ум в то время трудился над решением более важной загадки – кто стоит за «черной фракцией», как я сам назвал наших противников. Поскольку мы только что покинули страну, полную красных и белых, мне показалось логичным присвоить цвет последней группе. Холмс согласно кивнул, и они стали «черной фракцией».
В любом случае, как только молодой Ярдли рассказал нам, кто его отец, Холмс поинтересовался, командует ли он до сих пор «Внимательным», который теперь является одним из кораблей нашего сопровождения.
– Естественно, мистер Холмс, – подтвердил капитан. – Мой отец любит поучаствовать в хорошей стычке не меньше других. Я им горжусь благодаря тому сражению, в котором вы все поучаствовали. Мне говорили, что он показал себя настоящим бульдогом.
– Так и было, капитан. Ваш отец – мастер судовождения, и мужества ему не занимать.
Мы видели, насколько приятно юноше слышать похвалу в адрес отца, но Холмс решил сменить тему и перевел разговор на Романовых.
– Ох, и не говорите! – воскликнул Ярдли. – Все девушки такие красавицы, а Мария – просто чудо!
Следующая фраза вылетела у меня почти против воли, будто произносил ее не я сам.
– Думайте о курсе корабля и о том, как избежать встречи с немцами, капитан, – сурово заявил я. – Великих княжон следует оставить в покое.
Холмса и Ярдли моя резкость удивила не меньше, чем меня самого.
– Уверяю вас, доктор Уотсон, – пролепетал капитан, – я ни на минуту не забываю о своих обязанностях. Просто я хотел сказать, что Мария – самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел. Что тут такого, если я говорю правду, ведь она действительно прелестна.
Я был несколько раздосадован, но нашел в себе силы извиниться:
– Простите меня, капитан. Я стал фактически дядей великим княжнам. В вашем благородстве я и не сомневаюсь, да и великая княжна Мария действительно очень красива, как и ее сестры. Я могу только похвалить вас за то, что вы видите истинную красоту.
