Джон Карр - Назло громам
В белесом свете все трое — Хатауэй, доктор Фелл и Паула — внимательно рассматривали Брайана.
— Дорогой друг, — по-отечески ласково обратился к нему Хатауэй, — ваша тайна раскрыта. Властям все известно. Им известно все, что происходило в этом кабинете во время ссоры мисс Пейдж с миссис Ферье вчера утром.
— Тогда им известно больше, чем мне.
— Только, ради бога, — закричал Хатауэй, потрясая маской, — не уклоняйся от ответа! Обещаешь быть честным до конца?
— Если хочешь, чтобы я ответил на твои вопросы, задавай их, я готов.
Хатауэй кивнул и положил маску на стол рядом с маленьким блестящим автоматическим револьвером, затем быстрыми, суетливыми шагами подошел к письменному столу, но не остановился рядом с ним. Бросив беглый взгляд на аккуратную стопку листов рукописи, лежавших у настольной лампы, он взял с книжной полки, висевшей чуть правее стола, две книги.
Все неподвижно следили за ним. Доктор Фелл, казалось, дремал, откинувшись на спинку мягкого кресла, но на самом деле он вовсе не спал. Он наблюдал.
Хатауэй вернулся к столику в центре кабинета с двумя книгами в руках; одна была маленькой и тонкой, другая — большой, в красном переплете.
— Книга Мьюрелла о ядах,[10] — провозгласил он, указывая на тоненькую книжку, — а вторая — великолепная книга Томпсона.[11] Обе они принадлежали покойной миссис Ферье, о чем свидетельствует ее имя, написанное на форзаце каждой из них. Однако я не удивился, обнаружив их здесь. А, мисс Кэтфорд?
Паула ничего не ответила.
Хатауэй положил книги на стол и, взглянув на Брайана, втянул голову в плечи, отчего его борода выступила вперед.
— Милый юноша! Вчера примерно в девять часов утра ты поднялся в эту комнату. Если бы ты раньше рассказал мне все, что знал (только то, что ты знал!), раскрыть это дело было бы еще проще, чем теперь. Совершенно очевидно, что преступник продумал сценарий убийства миссис Ферье. Его целью было создать видимость «магического убийства», то есть ситуации, невозможной в реальной жизни…
— Нет, — словно выстрел пистолета прозвучал голос доктора Фелла.
Хатауэй обернулся:
— Вы это отрицаете, доктор? Вы отрицаете, что убийца попытался в точности воспроизвести то, что произошло в Берхтесгадене семнадцать лет назад?
— Я отрицаю это.
— И почему же? Объяснитесь!
— Сэр, не думаю, что это необходимо, — повысил голос доктор Фелл. — Некоторое время назад вы уже высказались относительно метода, использованного убийцей миссис Ферье, опередив меня с моими скромными умственными способностями…
— Ага! Так вы сами признаете, что я вас опередил и обошел?
— Охотно.
— Что ж, это лестно. Да-да, очень лестно! Вы заблуждались с самого начала, дорогой доктор. Признание очень полезно для души. Кое-кому удалось даже большее. — И он, пожав плечами, указал на Брайана. — Вот Иннеса, несмотря на его дурные манеры и отсутствие наблюдательности, все-таки пару раз осенило, и он выдвинул предположение об отравленной сигарете, которое мисс Кэтфорд сочла неверным и ошибочным. Однако оно было ближе к истине, чем прежние попытки разгадать это дело.
Из книги Мьюрелла, — Хатауэй взял ее в руки, — мы можем узнать массу фактов использования нитробензола, широко известного также как масло горького миндаля, и бензальдегида. Если вдыхать его пары в течение продолжительного времени даже на открытом воздухе, это может оказаться смертельно опасным, точно так же, как если проглотить его в жидком виде. Это пришло в голову даже Иннесу, так ведь, молодой человек?
Стараясь сдержать гнев, Брайан ответил:
— Стоя за дверью этого кабинета и слушая разговор, я понял, что с миссис Ферье что-то не в порядке, и это, насколько я понимаю, верно.
— Что значит «что-то не в порядке»? Выражайся конкретнее!
— Она говорила как-то слишком бурно и нелепо. Мне даже показалось, что она ведет себя как сомнамбула; Одри же говорила, что миссис Ферье была словно под гипнозом. Перед тем как упасть, она подбежала к перилам балкона, держась руками за горло. Но каким образом она могла быть отравлена за столом во время завтрака?
— Она не была отравлена во время завтрака. Твоя глупость…
— Хатауэй, прекрати это свое хвастовство, черт побери!
— А я и не хвастаю. Я только констатирую факт. А теперь ты должен быть абсолютно откровенен со мной. Я совершенно не желаю слушать ни твое мнение, ни твои комментарии. На мои вопросы мне нужен только однозначный ответ: «да» или «нет». Ты готов?
— Давай!
— У миссис Ферье была привычка работать в этой комнате каждое утро, после завтрака, не так ли?
— Да!
— Больше никто не пользовался этой комнатой? Это была только ее территория?
— Именно это я тебе уже говорил.
— У нее была привычка запирать эту дверь в холл на задвижку, чтобы никто не мог ей помешать? Миссис Ферье садилась за письменный стол (вот сюда, смотри!) и писала авторучкой?
— Да, именно это она делала вчера утром, когда Одри смотрела на нее в окно.
— Ага! Когда Одри Пейдж смотрела на нее в окно! Вообще-то твои комментарии мне совершенно не нужны, но этот я принимаю. А когда Одри Пейдж смотрела в окно, не могла ли миссис Ферье к тому времени находиться за письменным столом уже примерно часа полтора?
— Да, но…
— Никаких комментариев! Говорю только я! Что еще нам известно о леди? Она, как обычно (как обычно!), была слишком сильно надушена? Да мы и сами могли почувствовать это накануне ночью, в «Отель дю Рон», за несколько метров до того, как она приблизилась к нам, не так ли? Не были ли это духи «Видение Розы» — очень насыщенная субстанция, которая в смеси с другим ароматом розы уничтожает более слабый запах? Да или нет?
— Да!
— В то же время, — продолжал Хатауэй, — не было ли тогда сильного ветра, дувшего в комнату через открытые окна, который мог рассеять любой другой запах роз, кроме того, который распространялся непосредственно над ними или рядом с ними?
— Распространялся над чем или рядом с чем?
— Ну и дурак!
— Это не ответ…
— Дурак! — повторил Хатауэй, сверкая глазами. — Ну вспомни, что я (лично я!) рассказывал тебе о поездке Евы Ферье в Германию в 1939 году. Когда она ездила вместе с Гектором Мэтьюзом, им все время кое-что дарили. Помнишь?
— Да. Ты говорил…
— Однако миссис Ферье никогда не носила этот подарок сама, а всегда передавала его Мэтьюзу. Он носил его для нее. А теперь вернемся в эту комнату на семнадцать лет позже. Оглянись и поищи ловушку. Неужели ты не понимаешь, мой глупый шутник, что секрет убийства миссис Ферье можно выразить двумя словами?
