Найо Марш - В мишуре и блестках
— Поклянитесь.
— Честное слово.
— Ради бога! — воскликнула миссис Форестер. — Почему ты не отведешь ее спать, Хилари?
— Право, тетя Тру! Впрочем, да, пожалуй.
— Дай ей таблетку. Разумеется, она принимает снотворное. Все молодые принимают. Твоему дяде хватит потрясений. Я возвращаюсь к нему. Если, конечно, — обратилась она к Аллейну, — я вам не нужна.
— Нет, пожалуйста, идите. Надеюсь, с полковником все в порядке. Он расстроился?
— Он проснулся и пробормотал что-то о пожарной машине. Спокойного вам утра, — свирепо закончила миссис Форестер и удалилась.
Только она ушла, как снова раздался сдавленный вопль, на сей раз его издал Хилари. Он стоял у балюстрады и, словно разгневанное божество, указывал перстом на кучу битого фарфора у торшера в холле.
— Проклятье! — взревел Хилари. — Это моя ханьская ваза. Кто, черт побери, разбил мою ханьскую вазу?!
— Ваша ханьская ваза, — мягко произнес Аллейн, — пролетела всего в нескольких дюймах от моей головы.
— То есть? Что это вы тут стоите, сунув руку под пиджак, как Наполеон Бонапарт, и городите бог знает что?
— Я сунул руку под пиджак, потому что эта ваза чуть было ее не сломала. С рукой все нормально, — добавил Аллейн, взглянув на Трой, — действует.
— Лакомый был кусочек, — заметил мистер Смит. — Из зеленой серии. Ты, кажется, купил ее у Эйхельбаума? Жаль.
— Да уж как жаль.
— Страховка есть?
— Естественно. Но сами понимаете, это слабое утешение. И все-таки кто ее разбил? Кто свалил вазу? — Хилари в упор смотрел на свою возлюбленную. — Ты? — грозно осведомился он.
— Нет! — крикнула Крессида. — И не разговаривай со мной в таком тоне. Кот, наверное.
— Кот! И как же он…
— Должен заметить, — вмешался Аллейн, — кот и правда сбежал вниз сразу после падения вазы.
Хилари открыл рот и закрыл. Он посмотрел на Крессиду. Та, вцепившись в край одеяла, не спускала с него злобного взгляда.
— Извини, — смягчился Хилари. — Дорогая, прости меня. Я чуть не рехнулся. Она и в самом деле была сокровищем.
— Я хочу лечь.
— Да-да. Очень хорошо. Я провожу тебя.
Пара удалилась. Крессида, завернутая в одеяло, неуклюже семенила.
— Увы! — произнес мистер Смит. — Что упало, то пропало, — и скорчил печальную гримасу.
— Ваша спальня рядом с ее комнатой, — сказал Аллейн. — Вы слышали какой-нибудь шум?
— Между нами ванная. А она у нее огромная, по высшему разряду. Да, я слышал что-то вроде междусобойчика, но решил, что с ней Хилари и милые бранятся да тешатся.
— Ясно.
— Но когда она заголосила в коридоре, я подумал, что дело нечисто, и вышел. Бог любит вас, — заметил мистер Смит, — правда, случай иначе как идиотским не назовешь. Еще раз спокойной ночи.
— Выходи, хватит притворяться невидимкой, — позвал Аллейн, когда мистер Смит ушел. Трой отделилась от стены и приблизилась к мужу.
— Твоя рука, — сказала она. — Рори, я не вмешиваюсь в твою работу, но что с рукой?
— Дорогая, не начинай, — ответил Аллейн, весьма успешно подражая полковнику. — На ней огромный лиловый синяк, и больше ничего. — И он обнял Трой здоровой рукой.
— Кто же?..
— Я сейчас займусь кошачьей версией, а потом, пропади все пропадом, мы ляжем спать.
— А мне следует удалиться восвояси?
— Пожалуй, любовь моя. Но прежде чем ты уйдешь, я кое о чем тебя расспрошу. Когда ты после праздника, в полночь, выглядывала из окна, ты увидела, как Винсент заворачивает за северозападный угол дома. Он вез тачку, а в ней лежала рождественская елка. Он сбросил елку под окном гардеробной полковника. Ты видела, как он делал это?
— Нет. Там была густая тень. Я видела, как он шел по тропинке. Она довольно широкая, ты знаешь, больше похожа на проселочную дорогу. Пока он шел, его было хорошо видно. Луна ярко светила, и кругом лежал снег. А потом он нырнул в тень, и я только слышала, как он скинул елку. И тут я отошла от окна.
— Ты не видела, как он возвращался?
— Нет. Было холодно, я не стала задерживаться.
— Ярко светила луна, — задумчиво повторил Аллейн. — Из твоего окна видны земляные работы, там, где копают пруд и насыпают холмик?
— Да. Они слева.
— Ты глянула в том направлении?
— Да. Было очень красиво. Вполне сгодилось бы для картины. Великолепные формы.
— А колея, ведущая по снегу вдаль, не украсила пейзаж?
— По крайней мере, я ее не заметила. Снежное поле… Вся местность перед домом была совершенно нетронутой.
— Уверена?
— Абсолютно уверена. Именно это мне больше всего и понравилось.
— И ни колеи, ни следов нигде не было видно?
— Определенно нет. Винсент мотался с тачкой вокруг дома, но следы от нее уже были засыпаны.
— А утром ты выглянула в окно?
— Да, милый, И никаких следов на снегу не было. Кроме того, после нашего телефонного разговора я вышла на улицу и взглянула на скульптуру Найджела. Она была Немножко попорчена погодой, особенно с наветренной стороны, но в общем неплохо сохранилась. Я обошла вокруг дома, встала под окнами гардеробной и взглянула на вчерашний пейзаж с этой точки. Ни признака следов на снегу. Дорожки вокруг дома, двор и подъездная аллея размокли, на них наверняка немало народу помесило грязь. Двор подмели.
— Выходит, ни ночью, ни утром никто не приближался туда, где ведутся земляные работы.
— Если только с противоположной стороны. Но и тогда на холме были бы видны следы.
— И после полуночи снег не шел.
— Нет. Дул северный ветер, и все. Утром небо было по-прежнему безоблачным.
— Да. Ураган начался лишь сегодня вечером. Спасибо, радость моя. А теперь оставь меня. Я недолго.
— Я ничем?..
— Да?
— Видимо, я ничем не могу тебе помочь? Только стоять и с тупым ангельским терпением ждать.
— А вот и нет. Твоя помощь придется как нельзя кстати. Будь добра, принеси мой маленький чемодан, спустись вниз и собери все до единого осколки этого треклятого зеленого сокровища Билл-Тасмана. Постарайся не захватывать всей ладонью. Бери черепки за края, клади в чемоданчик и неси наверх. Я буду здесь. Справишься?
— С блеском.
Когда Трой принялась за работу, Аллейн подошел к столику, на котором стояла ваза. Он глянул вниз и увидел прямо под собой в полумраке верхушку торшера, лужицу света вокруг него, а в лужице — россыпь фарфоровых черепков, голову, плечи и колени Трой. Ее длинные тонкие пальцы осторожно сновали по полу.
Небольшой китайский столик, изящный, но крепкий, стоял у перил галереи. Эбонитовая подставка, на которой покоилась ваза, так и осталась на столике. Судя по ее высоте, основание вазы должно было находиться на уровне перил. Хилари, сообразил Аллейн, хотел, чтобы люди в холле, взглянув вверх, увидели прелестный образец зеленой серии, ненавязчиво приглашающий полюбоваться собой, И Действительно, этим вечером Аллейн любовался вазой, прежде чем она, ударив его, погибла сама.
