Патриция Вентворт - Ключ
Фрэнк просветлел.
– Включая Буша?
– Я сомневаюсь, что виноват Буш. Фрэнк свистнул.
– А кто остается? Мисс Донкастер и, возможно, Ивертон, но не докажешь, что он вообще появлялся в окрестностях «Барана». Кстати, инспектор кое-что разузнал – все точно как в аптеке. Биржевой маклер. Душа-парень. Часто говорил, что хочет поселиться в деревне. Был контужен при налете авиации, получил серьезный нервный срыв и перебрался в провинцию. Друзья о нем сразу позабыли – знаете, как бывает в Лондоне, когда человек уходит на покой. Кажется, никаких зацепок.
– Мистеру Ивертону не к кому ездить, – сказала мисс Сильвер. – Говорят, однажды, не так давно, он отправился навестить кузена в Марбери, но это единственное свидетельство контакта с друзьями либо родственниками. Для дружелюбного общительного человека как-то странно.
– После нервного срыва станешь странным. И, знаете, так легко выпасть из жизни.
– Ты совершенно прав.
– И потом – хотя за точность не поручусь, – миссис Моттрам обеспечивает Ивертону алиби. Она говорит, что он просидел у нее до без четверти десять во вторник вечером, а выстрел раздался, когда он уходил.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Типичный пример недостоверных показаний. Миссис Моттрам сказала мне почти то же самое, но с некоторой разницей. Она заявила, что мистер Ивертон услышал выстрел и решил, что это Джайлс выстрелил в лисицу. Он как раз посмотрел на часы и сказал, что ему пора, поскольку было без четверти десять и он ждал какого-то междугороднего звонка.
Фрэнк Эббот прищурился.
– Да уж, не вполне то же самое.
– О да. Миссис Моттрам из тех людей, которых я имела в виду, когда сказала, что обитатели домов, выходящих на луг, настолько привыкли слышать бой часов, что перестали его замечать. Незадолго до ухода я спросила у миссис Моттрам, не слышала ли она часы, когда мистер Ивертон прощался, и она ответила, что вполне возможно, но она не уверена, потому что никогда не обращает на них внимания, если только не прислушивается нарочно. Миссис Моттрам сказала, что, кажется, услышала что-то в ту минуту, когда гость вышел.
Фрэнк Эббот нахмурился.
– Вы не замечаете ничего странного? Ивертон смотрит на часы и говорит, что уже без четверти десять и ему пора домой, потому что он ждет междугороднего звонка. Затем он обращает внимание на выстрел: «Ого! Джайлс выстрелил в лисицу!» – ну или что-нибудь этакое. А потом прощается, и миссис Моттрам слышит нечто, что, на ее взгляд, вполне могло быть боем часов. Честно говоря, если все произошло именно так, то не хватило бы времени…
Он повернул запястье, чтобы обоим было видно секундную стрелку наручных часов.
– Посмотрите: тик-так, тик-так, – пять секунд прошло. Выстрел совпал со вторым ударом часов – еще две секунды. У Ивертона осталось всего три секунды, чтобы услышать выстрел, произнести реплику про Джайлса, который выстрелил в лисицу, попрощаться и уйти. Невозможно уложиться таким образом, чтобы миссис Моттрам успела услышать последний удар часов. Единственная проблема – она ни в чем не уверена. Что толку создавать теорию, основываясь на том, что она то ли слышала, то ли нет. Я так понимаю, она говорит правду?
– Конечно – в той мере, в какой сама знает. Из миссис Моттрам очень плохая свидетельница. Мышление у нее в высшей степени непоследовательное, она с легкостью путается. Лучше проверить еще раз все, что касается ее, и посмотреть, нет ли расхождений с тем, что услышала я.
Фрэнк кивнул.
– Хорошо. Закончим с Ивертоном. Как насчет мисс Донкастер? Вы говорите – по-вашему, Харша застрелил один из тех людей, которые побывали в «Баране» в понедельник. Насколько я понимаю, вы до этого додумались своим волшебным способом, иначе и не скажешь, и инспектору, несомненно, будет очень неуютно. Знаете, я начинаю подозревать, что под грудой мышц скрывается настоящая средневековая жилка, и порой от вас его продирает дрожь. Может быть, однажды я застукаю старика за тем, как он скрещивает пальцы или прячет в карман веточку рябины.
Мисс Сильвер упрекнула юношу за несерьезность. Фрэнк извинился.
– Ладно, вернемся к делу. Мы наверняка знаем, что мисс Донкастер была в «Баране». У нас нет никаких свидетельств того, что и Ивертон там был, и сейчас мы не принимаем в расчет Буша. Таким образом, главным подозреваемым становится мисс Донкастер, и я готов согласиться, что она хорошо вписывается в образ убийцы – старушка до краев полна зависти, злобы и прочих неблагих качеств, – но полиции нужно что-нибудь посущественнее. Что скажете?
– Немногое, – ответила мисс Сильвер. – Они с сестрой два года учились в пансионе в Германии и вернулись, питая страстную любовь ко всему немецкому. Пока их отец был жив, они каждый год ездили на какой-нибудь немецкий курорт. Это прекратилось в 1912 году, когда он умер. В 1930 году сестры возобновили заграничные путешествия – в Швейцарию, Тироль, Германию. Мисс Донкастер страстно обожала Гитлера – мисс Софи говорит, что та больше ни о чем не могла говорить. Но в 1938 году мисс Мэри Энн парализовало, и поездки вынужденно закончились. С тех пор как началась война, мисс Донкастер, кажется, полностью изменила свое мнение. Она ведет себя самым патриотичным образом и больше не упоминает Гитлера. Мисс Софи говорит, что испытала огромное облегчение.
Фрэнк Эббот присвистнул.
– Мисс Донкастер умеет обращаться с револьвером?
– Думаю, да. Мистер Донкастер любил стрелять в мишень. Мисс Софи говорит, он превратил жизнь дочерей в мучение, а соседей изводил шумом и прочими неудобствами.
– И тем не менее это не доказательства, – мрачно подхватил Фрэнк Эббот. – Послушайте, мы проверили жителей домов, выходящих на луг. Что делала мисс Донкастер вечером во вторник? – Он перелистал записную книжку. – Вот. Пенникотт, Донкастеры. Служанка на кухне – ничего не слышала, не выходила из дому. Больная сестра наверху, в задней комнате – радио включено, – ничего не слышала. Мисс Донкастер – сидела с сестрой, не считая пяти минут где-то между половиной десятого и десятью, когда она пошла к почтовому ящику напротив домика священника, опустить письмо – точное время установить невозможно, она утверждает, что около десяти, – никого не видела, ничего не слышала. И все. Что касается возможности, таковая имелась. А мотив? Вполне возможно, тоже. Страстное обожание Гитлера могло внушить мисс Донкастер желание сотрудничать с нацистами. Вроде бы не очень-то вероятно, но мисс Донкастер не одна такая. Не знаю, чем они подкупают людей, но факт остается фактом. Не было ли еще чего-нибудь? Личной вражды с Харшем? Не наступал ли он ей на любимую мозоль?
– Я ничего такого не слышала. Впрочем, не так уж трудно оскорбить мисс Донкастер.
