Агата Кристи - Третья
– Что-то о ненависти. Что ненавидеть кого-нибудь опасно.
– Еще она сказала «бедный Дэвид», верно? Во всяком случае, так вы сообщили сержанту Конолли. И что она хотела от него избавиться.
– Совсем из головы вон. Да. Она сказала что-то о том, что он заставил ее прийти сюда. И еще что-то про Луизу.
– Что именно про Луизу? – Это спросил Пуаро, внезапно наклонившись вперед.
Мисс Джейкоб поглядела на него с сомнением.
– Да ничего, в сущности. Просто упомянула имя: «Как с Луизой», и сразу остановилась. Это она сказала после того, как говорила, что ненавидеть людей опасно…
– А дальше что?
– Она сказала мне совершенно спокойно, что лучше бы мне позвонить в полицию. И я позвонила. А пока не приехали полицейские, мы… просто сидели и молчали. Она как будто ушла в свои мысли, а я… откровенно говоря, я просто не знала, что тут можно сказать.
– Но вы же заметили, что она психически ненормальна? – спросил Эндрю Рестарик. – Вы же видели, что бедная девочка не знала, что сделала и почему?
Он говорил умоляюще, с горькой надеждой в голосе.
– Если полное хладнокровие и собранность после совершения убийства – симптомы психической ненормальности, то я совершенно с вами согласна, – ответила мисс Джейкоб голосом, выражавшим абсолютное несогласие.
– Мисс Джейкоб, – спросил Стиллингфлит, – она хотя бы один раз призналась прямо, что убила его?
– О да! Мне следовало бы вспомнить это раньше… Это было первое, что она сказала. Будто отвечала на вопрос, который я ей задала. Она сказала: «Да, я его убила», а уж потом добавила, что ходила вымыть руки.
Рестарик застонал и спрятал лицо в ладонях. Клодия прикоснулась рукой к его плечу.
– Мисс Джейкоб, – сказал Пуаро, – по вашим словам, девушка положила нож, который держала, на этот стол. Вы стояли близко? Вы видели его ясно? Как вам показалось, нож тоже мыли?
Мисс Джейкоб неуверенно взглянула на старшего инспектора Нийла. Нетрудно было догадаться, что, по ее мнению, Пуаро вносил совершенно чуждую ноту в эту, как она считала, официальную процедуру.
– Будьте так любезны, ответьте на этот вопрос, – сказал Нийл.
– Нет… По-моему, нож не был ни вымыт, ни вытерт. Он был весь вымазан каким-то густым липким веществом.
– А! – Пуаро со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Мне казалось, что про нож вы должны были бы знать и без меня! – воинственно сказала мисс Джейкоб старшему инспектору. – Разве полицейские его не осмотрели? Если нет, то, по-моему, это возмутительная небрежность.
– Разумеется, его тщательно осмотрели, – сказал Нийл, – но мы… э… мы всегда ценим возможность получить независимое подтверждение.
Она взглянула на него с иронией.
– Иными словами, я полагаю, вы всегда цените возможность получить представление о надежности свидетелей. Сколько они выдумывают, сколько действительно видели. Или полагают, будто видели.
Он ответил с легкой улыбкой:
– Сомневаться в вашей надежности, мисс Джейкоб, у нас оснований, право же, нет. Вы будете прекрасной свидетельницей на суде.
– Без малейшего удовольствия. Но, полагаю, уклониться от этого нельзя.
– Боюсь, что так. Но в любом случае благодарю вас, мисс Джейкоб. – Он посмотрел по сторонам. – У кого-нибудь есть еще вопросы?
Пуаро сделал движение, показывая, что у него есть, и мисс Джейкоб, уже было направившаяся к двери, недовольно остановилась.
– Да? – сказала она.
– Об упоминании Луизы. Вы не знаете, кого она имела в виду?
– Нет, конечно.
– А не могла она говорить о миссис Луизе Шарпантье? Вы ведь знали миссис Шарпантье, не так ли?
– Нет.
– Но вы же знали, что она недавно выбросилась с седьмого этажа этого здания?
– Про то, что она выбросилась из окна, я, конечно, слышала. Но что ее звали Луиза, не знала. И знакома с ней не была.
– И может быть, вас такое знакомство не очень привлекало?
– Поскольку она умерла, я предпочла бы этого не касаться. Но не отрицаю, что так оно и было. Соседкой она оказалась очень неприятной, и я вместе с другими жильцами жаловалась управляющему.
– На что конкретно?
– Говоря откровенно, она пила. Ее квартира находится прямо над моей, и там без конца устраивались ночные сборища с битьем посуды, падающими стульями, пением, воплями и… э… всем прочим.
– Может быть, она страдала от одиночества? – высказал предположение Пуаро.
– Ну, такого впечатления она отнюдь не производила, – ядовито заметила мисс Джейкоб. – На следственном суде упоминалось, что она тревожилась за свое здоровье. Чистейшие фантазии. Выяснилось, что она была совершенно здорова! – И, разделавшись с покойной миссис Шарпантье без малейшего сочувствия, мисс Джейкоб удалилась.
Пуаро повернулся к Эндрю Рестарику и спросил мягко:
– Я не ошибаюсь, мистер Рестарик, что одно время вы были знакомы с миссис Шарпантье довольно близко?
Рестарик помолчал, потом испустил тяжелый вздох и поднял глаза на Пуаро.
– Да. Одно время. Много лет назад действительно я знал ее очень близко… Но, должен оговориться, не под фамилией Шарпантье. Тогда она была Луиза Бирелл.
– Вы были… э… влюблены в нее?
– Да, был. Я был влюблен в нее по уши! Ради нее оставил свою жену. Мы уехали в Южную Африку. И не прошло и года, как расстались навсегда. Она вернулась в Англию и ни разу мне не написала. Я понятия не имел, что с ней сталось.
– Ну а ваша дочь? Она была знакома с Луизой Бирелл?
– Во всяком случае, не настолько, чтобы помнить ее. В пять-то лет!
– Но она ее знала?
– Да, – медленно произнес Рестарик. – Она… Она знала Луизу. То есть Луиза бывала у нас и иногда играла с ней.
– Таким образом, не исключено, что она могла ее помнить, несмотря на прошедшие годы?
– Не знаю. Просто не могу ничего сказать. Я же не знаю, как Луиза выглядела теперь. Насколько изменилась. Ведь я сам ее больше не видел, как уже сказал вам.
– Письмо от нее вы не получили, мистер Рестарик? – мягко сказал Пуаро. – То есть после того, как вернулись в Англию?
Снова последовала пауза, завершившаяся тяжелым вздохом.
– Да, получил… – ответил Эндрю Рестарик, и внезапно в его голосе появилось любопытство. – Но как вы об этом узнали, мосье Пуаро?
Пуаро извлек из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, развернул его и подал Рестарику. Тот взглянул на лист, недоуменно хмурясь.
«Милый Энди,
из газет я узнала, что ты вернулся. Надо бы нам встретиться, обменяться воспоминаниями, как мы прожили эти годы…»
Далее с новой строки следовало:
«Энди, догадайся, кто тебе пишет? Луиза! И не смей говорить, будто ты меня забыл…»
«Дорогой Энди, как ты видишь по грифу, я живу в одном доме с твоей секретаршей. Как тесен мир! Нам необходимо встретиться. Не мог бы ты заглянуть на рюмочку коньяка на следующей неделе в понедельник или вторник?»
