Куинн Фосетт - Братство страха: Роман о Майкрофте Холмсе
— Я знаю, — ответил я по-немецки, и вздернул голову. — Ваши воины могли считать наших глупцами за то, что те сражались в броне, но…
— …И рисовали черно-белый крест на груди. Любой лучник тоскует по такой мишени, — продолжал он на своем чудовищном немецком. — Это так облегчало работу нашим.
— А наши рыцари были мучениками за веру, — вспыхнул я.
— Да, были. И потерпели поражение.
В этот момент лакеи принесли стулья, и он одобрительно кивнул. Когда мы подошли к столу, чтобы сесть, он пробормотал по-английски, не шевеля губами:
— Ваше последнее сообщение было очень тревожным. Я сожалею, что обстоятельства вынудили меня задержаться на два лишних дня. Я рассчитывал вмешаться, прежде чем ситуация настолько усложнится. Скажите что-нибудь по-немецки.
— Я не назвал бы это поражением, — возмутился я.
— Не согласен, — со мной вновь разговаривал турок Камир, — ведь мы не пошли по пути Запада, — и добавил чуть слышно: — Все оказалось гораздо труднее, намного труднее, чем я предполагал.
— Крестовые походы были славнейшими из войн, — воскликнул я по-немецки.
— И все до одного были проиграны, — повторил Майкрофт Холмс. В его голосе послышался оттенок юмора, так благодушный учитель спорит со способным учеником. — Не станем сейчас говорить о потерях, — он вновь понизил голос: — Вы в большой опасности?
— Дело стоило риска, — громко ответил я на последний вопрос, как будто продолжал разговор.
— Вы так считаете? — удивился турок Камир. — Мой дорогой Гатри, — негромко продолжил он, — меня охватывает тревога.
— Да, — согласился я. Звук моего собственного имени захватил меня врасплох, и мне пришлось скрывать замешательство под маской негодования. — И неудивительно. Германия — самое странное место из всех, которые я когда-либо видел.
— Несомненно. — Холмс казался невозмутимым, видимо, ремесло научило его полностью контролировать свои чувства.
Нам подали крепкий кофе; от чашек поднимался густой аромат. Я обратил внимание на то, что мой собеседник извлек из своих просторных одежд пакетик. Он назидательно заметил:
— Это сахар, дорогой сэр. Я нахожу, что здесь сахар совсем не тот, что в моей стране, мне не нравится его вкус. К тому же, — прошептал он, — в него так легко добавить яд.
— Вы правы, — согласился я, подавив дрожь.
— Скоро подадут хлеб и баранину. Не откажитесь разделить их со мной, — предложил он на своем ужасном немецком языке. — Очень мило со стороны мадам Изольды сделать это для меня; ведь ей нечасто приходится принимать моих соотечественников, и она не знает наших вкусов. — Он закашлялся, закрыл лицо салфеткой, якобы стремясь подавить спазм, и быстро прошептал: — Угрожает ли вам непосредственная опасность сейчас? Этот человек из Братства? Со мной часто так бывает, если утро холодное, — громко сказал он, отложив салфетку. — Наверно, туман раздражает горло.
— Это частое явление, — согласился я и добавил: — Ваши предположения совершенно верны.
— Вы имеете в виду мадам Изольду? — его странный акцент, казалось, усиливался.
— Я о вашем последнем замечании, — ответил я, чувствуя, что внутри все сжимается. — Редко приходится сталкиваться с таким приемом, как тот, что я встретил в этой стране. — Возможно, это было слишком дерзко, но я знал, что герр Дортмундер ожидает от Джеффриса чего-нибудь подобного.
— Действительно, это прекрасное и гостеприимное место, — согласился Майкрофт Холмс тоном Камира. — Я выходил сегодня утром, до вашего появления, хотел прогуляться и имел возможность восхититься этим городом. Жаль, что погода оказалась неважной. Решительно, Мюнхен — настоящая драгоценность.
— Я разделяю ваше восхищение, — решил я подхватить тему.
Он кивнул и знаком приказал подошедшему лакею положить передо мной серебряный прибор и салфетку.
— Ваш кофе остынет, — предупредил он.
— Да-да, — согласился я и, послушно подняв чашку, поднес ее к губам и попробовал ароматный напиток.
В этот самый миг и окно и чашка разлетелись на куски.
Я был настолько потрясен, что застыл на месте и не сразу осознал, что Майкрофт Холмс пригнулся под стол и снизу дергает меня за полу сюртука. Запоздало отреагировав на опасность, я уронил стул и тоже пригнулся.
В доме раздались крики, в кабинет, размахивая пистолетом, ворвался Дортмундер; его лицо было перекошено от гнева. За его спиной пыталась укрыться мадам Изольда. Всюду слышались торопливые шаги — слуги спешили выяснить причину беспорядка.
— Дорогой сэр, дорогой сэр, — причитал Холмс-Камир, — в вас кто-то стрелял. Вам нужно отойти от окна.
В этот момент раздался второй выстрел, и я почувствовал, как что-то обожгло мой лоб. От боли я отпрянул, споткнулся об упавший стул и, свалившись на пол, почувствовал, как по лицу потекло что-то горячее и липкое.
Дортмундер бросился к двери, резко распахнул ее, выглянул украдкой на ярко освещенную улицу, поднял пистолет, пригнулся и выстрелил.
Майкрофт Холмс, в своем изумительном образе Камира, склонился надо мной.
— Вы ранены, дорогой сэр? У вас кровь на глазу.
— Неудивительно, — пробормотал я. — Какого дьявола все это могло значить? — воскликнул я по-английски, пытаясь сесть. В голове звенело, будто там устроили кузницу, а многострадальная повязка снова пропитывалась кровью. — Несколько секунд, и я приду в себя, — сказал я, надеясь, что не ошибаюсь.
— Дорогой сэр, я не понимаю вас, — жалобно сказал Майкрофт Холмс: Камир не должен был знать английского языка.
— Говорю, что сейчас мне станет получше, — повторил я по-немецки.
Герр Дортмундер захлопнул дверь и подошел ко мне, на ходу запихивая пистолет в карман.
— Стрелок чуть не попал в цель, мистер Джеффрис.
Встревоженная мадам Изольда суетилась вокруг меня. Приподняв край повязки, она взглянула на мой заклеенный глаз, скорчила гримасу отвращения и поспешила сдвинуть повязку на место. Я снова возблагодарил небо за то, что изобразил на веке такой уродливый шрам.
— Я пошлю за водой, — сказала хозяйка, — надо промыть рану.
— Я буду признателен вам, — ответил я, принимая салфетку, предложенную Холмсом.
— Но, герр Джеффрис, — растерянно заговорил Камир, — кто же стрелял в вас? Добрый сэр, наверно, вам угрожает опасность, вас преследуют очень злые люди, раз они решились на такой серьезный шаг.
— И впрямь, можно так подумать, сэр, — обратился к нему Дортмундер. — Этому молодому англичанину ужасно не везет: на него нападали уже трижды, с тех пор как он приехал на континент. Придется мне позаботиться о том, чтобы он не подвергался впредь такой опасности. — Последние слова предназначались как для меня, так и Майкрофта Холмса в образе турка.
