Дьердь Сита - Зарубежный детектив
— А почему мы ничего не слышали?
— Потому что я остановил машину на углу улицы.
И во второй раз осторожно, но решительно высвободившись из объятий Асунсьон, Жернико упал в кресло.
— Боюсь, скоро разразится гроза… — пробормотал он и добавил как бы про себя: — Я не выношу грозы.
Асунсьон взглянула на Сантера. На лице ее была написана растерянность. Она не узнавала этого человека, сидевшего перед ней с удрученным видом, с землистого цвета лицом, объятого непонятным страхом. Неужели это он говорил ей тогда: «Я сделаю вас королевой…»?
Вдалеке прогремел глухой раскат грома. Жернико вздрогнул.
— Гроза! — прошептал он. — Гроза!..
В голосе его слышался неподдельный ужас.
И Сантер вспомнил… Еще пять лет назад Жернико, который в ту пору, казалось, не боялся ни Бога, ни черта, приходил в неописуемое волнение при виде молнии и, пока бушевала гроза, пребывал в состоянии полной прострации. Тем не менее только этим нельзя было объяснить охватившую его теперь тревогу.
Сантеру неловко было расспрашивать Жернико, но страдальческое молчание Асунсьон вынудило его пойти на это.
— Марсель! — начал он. Жернико поднял на него глаза.
— Как погиб Намот?
— Его, должно быть, выбросили за борт, — ответил Жернико.
Сантер содрогнулся.
— Марсель! Давай начистоту. Уж не хочешь ли ты сказать, что Намота убили?
Жернико понуро опустил голову.
— Да, — молвил он, — именно это я и хочу сказать. Сантер придвинул к нему свое кресло и взял его за руку.
— Что с тобой? — с тревогой спросил он. — Ты болен?.. Да говори же ради всего святого!
— Я боюсь грозы, — едва слышно повторил Жернико. Сантер возмущенно пожал плечами.
— Безумие! Не станешь же ты утверждать, что-только это довело тебя до такого состояния! Ты погляди на себя, старик! У тебя вид испуганного, затравленного человека… Да, затравленного!
— Замолчи! — глухо произнес Жернико. — Откуда тебе знать…
— Вот я и хочу узнать. Выкладывай.
— Так вот…
Жернико умолк в нерешительности, бросил на Асунсьон отчаянный взгляд и наконец сказал:
— …Я приговорен.
— Что? — воскликнул Сантер. — Приговорен! К чему приговорен?
— К смерти, — прозвучал едва внятный ответ. Сантер вскочил на ноги.
— Ты пьян или сошел с ума! — закричал он. — Что все это значит? Аа! Клянусь, либо ты объяснишься, причем немедленно, либо…
Оглушительный удар грома не дал ему договорить, по стеклу забарабанил дождь.
— Гроза! — простонал Жернико. — Боже, как мне тяжко!..
И он заломил руки.
Взгляды Асунсьон и Сантера снова встретились. Возвращение Жернико, казалось, скорее сблизило их, нежели отдалило друг от друга. Обоих постигло жестокое разочарование. Асунсьон заподозрила, что два года жизни потратила впустую, теша себя иллюзией, а Сантер горевал о том, что потерял друга.
Он первый опомнился… Этот жалкий на вид человек был когдато открытым и крепким парнем, верным товарищем и в радости и в горе. Ему во что бы то ни стало надо помочь.
— Послушай, старина, — начал Сантер, стараясь переубедить его, — я не знаю, что с тобой сталось за эти два года. Сегодня ты выглядишь больным. Поверь, рядом с нами тебе нечего бояться. Почему ты не хочешь довериться мне? Ты сказал, что Намота выбросили за борт… А кто выбросил?
Жернико с беспокойством огляделся вокруг.
— Я не могу сказать тебе кто. Но возможно… Дверь хорошо заперта? Тебе бы следовало проверить…
Сантер безропотно повиновался. Он и сам ощущал теперь какуюто нервозность, испытывал легкое беспокойство. Однако настроенный весьма решительно, он наполнил стаканы коктейлем и выпил свой залпом.
Жернико к стакану не притронулся, он поднес руки к вороту и резким движением расстегнул его. Лицо его блестело от пота.
— Да… да… Я скажу тебе… Но как быть?.. Мне самому мало что известно. Я скорее догадываюсь, понимаю… Да, я понимаю, и это главное!..
Удары грома следовали теперь один за другим. Вцепившись в подлокотники кресла, Жернико продолжал:
— Сантер, ты веришь в предчувствия?.. Тебе доводилось когданибудь переживать наяву самый настоящий кошмар?.. Со мной это случилось… Первое предупреждение я, думается, получил еще в Пекине, уже тогда я в какой-то мере предвидел драму на «Аквитании». Накануне я встретил Намота. Он сказал мне, что разбогател, стал, как и я, богат. Но и он тоже, как мне показалось, опасался какой-то неведомой беды. «Хочу поскорее уехать из Пекина, — признался он мне. — Здесь трудно не нажить себе врагов, к тому же многие теперь, конечно, знают, что денег у нас пропасть. Мне это не нравится!» Мне тоже это не правилось, я испытывал такое же точно беспокойство, а после разговора с ним встревожился еще больше. Однако, по мере того как мы удалялись от берегов Азии, Намот приходил в себя, повеселел. Он с энтузиазмом рассказывал мне о своих приключениях, без конца вспоминая тебя и остальных наших друзей. Да и сам я стал гораздо спокойнее и готов уже был во всем винить тамошний климат, сыгравший, видимо, с нами шутку на свой лад, как вдруг произошла эта драма. Бесполезно расспрашивать меня об этом. Я знаю не больше того, что рассказали газеты… Но…
— Но? — переспросил Сантер.
— Я первым очутился на верхней палубе, понимаешь?
И…
— И?
— Я заметил убегавшего человека…
— Ты в этом уверен? Жернико покачал головой.
— Нет, ни в чем я не уверен. Видишь ли, ночные тени… Если бы я был уверен!.. Но нет, я не могу ничего утверждать, и это самое ужасное…
Воцарилось молчание. Гроза, видимо, стихала. Дождь продолжал стучать в стекла. Часы пробили половину.
— Бедняга! — молвил Сантер. — Неужели ты не понимаешь, что твои страхи — плод воображения, их породили предчувствия или просто злая лихорадка! Ведь доказательств нет никаких, вполне возможно, что Намот по чистой случайности упал в море. И уж совсем я не могу взять в толк, почему ты считаешь себя приговоренным…
Прежде чем ответить, Жернико несколько раз вытер платком пот со лба.
— Я не собираюсь убеждать тебя. Но берегись! Приговорен не я один. Другие тоже, в том числе и ты.
— Вот как! — воскликнул Сантер. — Ты что, смеешься над нами?
— Ты осужден, — сказал Жернико. — Тебе следует знать это.
— Послушай, а не курил ли ты, случаем, в Пекине опиум?
— Конечно, курил! Только не думай, что это помутило мой разум. Напротив! Совсем напротив, благодаря этому снадобью я так быстро все понял.
Сантер только руками развел.
— Марсель, ради нашей дружбы с тобой, ради… ради любви Асунсьон, завтра же ты начнешь курс лечения.
