Эрл Гарднер - Дело о сонном моските
– Но никакого следствия не велось! – едва не закричал прокурору шериф. – Брэдиссон никогда не давал никаких показаний.
Топхэм долго не сводил взгляда с шерифа, было видно, что тот полностью потерял доверие прокурора.
– Вызовите Брэдиссона, – предложил шериф, – допросите его.
Мейсон улыбнулся так покровительственно, с таким превосходством во взгляде, что это предложение было отброшено без обсуждений.
– Послушайте, я не потерплю заведомо ложных обвинений в убийстве, – выпалил Смол. – Если Джим Брэдиссон пытается подставить меня, я…
– Вы что? – быстро спросил Мейсон, и Смол остановился на полуслове.
– Я не потерплю этого, вот и все.
– Не волнуйтесь, мистер Смол, – сказал Мейсон. – Вам не придется утруждать себя. Шериф этого округа работает по старинке, любит получать информацию тайно, а свидетелей держать в тени до поры до времени. Вы же видите, как он старается убедить вас в том, что Брэдиссон не предпринимал ничего плохого против вас. Степень участия Брэдиссона в этом деле вы узнаете только после того, как предстанете перед судьей и выслушаете смертный приговор.
– Я не потерплю… – взревел Греггори.
– Прошу вас! – вежливо, но твердо осадил его Топхэм.
Властный взгляд усталых глаз прокурора заставил шерифа взять себя в руки.
– Лично я, – продолжал Мейсон, – склонен не верить в истинность заявлений Брэдиссона. Мне они кажутся нелогичными. Лично я не вижу причин, по которым Хейуорд Смол насыпал бы мышьяк в сахарницу. С другой стороны, подобные действия со стороны самого Брэдиссона весьма обоснованны. Взглянем на доказательства беспристрастно, господа. У Брэдиссона и его матери появились симптомы отравления мышьяком. Как оказалось, эти симптомы объяснялись умышленным применением рвотного корня. Стоит ли сильно задумываться над причинами? Они намеревались на следующий день отравить Хейуорда Смола. Настоящих отравителей никто не смог бы заподозрить, так как они, очевидно, явились первыми жертвами. Шантажист никогда не станет убивать курицу, которая несет золотые яйца, но человек, которого шантажируют, всегда мечтает убить шантажиста.
Топхэм бросил быстрый взгляд на Смола и едва заметно кивнул.
– Вы сами все это придумали, – сказал Смол. – Одни разговоры.
– Но, – продолжил Мейсон, – план нарушился, потому что в тот вечер Смол не налил себе традиционную чашку чая. Причиной такого поведения было его намерение сбежать с дочерью миссис Симс. Миссис Симс, как известно, Смола не жаловала. Смол слегка боялся сверхъестественной проницательности, острословия и пронзительного взгляда миссис Симс. Поэтому он держался от нее подальше, а Дорина должна была подложить записку под сахарницу. Такое поведение нарушило планы Брэдиссонов. Сейчас мы можем точно установить время, когда мышьяк был подсыпан в сахарницу. Это случилось после того, как Делла Стрит, Бэннинг Кларк, миссис Симс и я выпили по первой чашке чая, потому что миссис Симс наливала себе чай последней, последней брала и сахар из сахарницы, но не почувствовала никаких болезненных последствий. Потом в кухню вошли люди, заседавшие на совете акционеров. Возникла небольшая неразбериха, которая всегда возникает, когда в одном помещении появляется много людей. Потом Бэннинг Кларк налил себе вторую чашку чая и положил в нее сахар. В тот момент он получил наибольшую дозу яда, что свидетельствует о том, что мышьяк находился сверху. Таким образом, Кларк принял практически весь яд. Потом выпили по второй чашке Делла Стрит и я – и получили по относительно небольшой дозе яда. Итак, господа, я высказываю предположение о том, что Брэдиссон намеревался отравить Хейуорда Смола, используя его привычку выпивать чашку чая сразу же после появления на кухне. Потерпев неудачу, Брэдиссон сделал шерифу тайное признание, в котором заявил, что знает о виновности Хейуорда Смола и что, если шериф привлечет Смола к суду на основании других улик, Брэдиссон выступит на процессе в качестве главного свидетеля и постарается отправить Смола в камеру смертников.
Мейсон замолчал, несомненно концентрируя все свое внимание на окружном прокуроре и обращая на Хейуорда Смола внимания не больше, чем на обычного зрителя.
– Как звучит, господин окружной прокурор?
– Очень, очень логично, – согласился Топхэм.
– Адвокат прав, – затараторил Смол. – Этот Джим Брэдиссон способен только на удар в спину. Я должен был догадаться, что он попробует сделать нечто подобное. Будь он проклят. Сейчас я расскажу кое-что, причем чистую правду.
– Вот так-то лучше, – сказал Мейсон.
– Я был знаком с Моффгатом, – начал Смол, – часто бывал в его конторе. Искал для него мелкие дела. Не гонялся за каретами «Скорой помощи», вы понимаете, так по-дружески, оказывал мелкие услуги. Он платил мне тем же. Однажды в пятницу я был в его офисе. Этот день я никогда не забуду – пятое декабря тысяча девятьсот сорок первого года. Не забуду потому, что все мы знаем, что произошло седьмого декабря. Я ждал в приемной, хотел увидеться с Моффгатом. У него в кабинете была миссис Бэннинг Кларк. Прежде я ее никогда не видел. Моффгат открыл дверь и посмотрел, кто находится в приемной. Увидев меня, он спросил, не соглашусь ли я быть свидетелем при составлении завещания.
– И вы согласились?
– Да.
– Что произошло потом?
– Вы знаете.
– Вам известно содержание завещания?
– Нет. Я помню только, что миссис Кларк умерла и завещание было передано в суд по наследственным делам. Так писали газеты. Я спросил Моффгата, должен ли буду выступать в суде в качестве свидетеля. Он повел себя настолько странно, что я невольно задумался. Я направился в суд и просмотрел записи. Догадаться, что именно произошло, не составило большого труда. Суд рассматривал завещание, составленное более года назад и подписанное в присутствии двух других свидетелей. Я просто вскочил на поезд с деньгами. Никаких грубостей, понимаете? Просто я стал маклером по операциям с приисками. Я нанес визит Брэдиссону, вскользь упомянул, что знал его сестру и присутствовал в качестве свидетеля при составлении завещания незадолго до ее смерти. Ничего другого говорить не требовалось. Все последующее время деньги лились рекой, стоило мне только предложить компании купить у меня какой-нибудь участок по назначенной мною же цене. Я не загонял лошадь до смерти, вы понимаете, просто заботился о том, чтобы дело было умеренно прибыльным.
– Итак, – обратился Мейсон к окружному прокурору, – если мы узнаем имя второго свидетеля составления того завещания, мы далеко продвинемся в разгадке убийства Бэннинга Кларка.
– Второго свидетеля звали Крейглоу, – сказал Смол. – Он сидел в приемной вместе со мной. Мы познакомились. Больше я ничего о нем не знаю. Звали его Крейглоу, это был мужчина лет сорока – сорока пяти.
