Дороти Сейерс - Ключ к убийству
Когда я обдумывал план убийства, я сначала намеревался позволить Ливи исчезнуть из кабинета или столовой, оставив после себя только кучку одежды на каминном коврике. Но случайно мне удалось обеспечить отъезд леди Ливи из Лондона, и это позволило найти решение еще более загадочное. Я включил свет в холле, повесил на вешалку мокрое пальто Ливи, а его зонтик поставил в стойку. Шумно и тяжело ступая, я прошел в спальню и выключил свет с помощью дублирующего выключателя на лестничной площадке. Конечно, я достаточно хорошо знал дом. Не было ни малейшего шанса, что я могу наткнуться на кого-либо из слуг. Старик Ливи был человек без претензий и любил делать все сам. Он не утруждал своего камердинера чрезмерной работой и никогда не требовал услуг поздно вечером или ночью. В спальне я снял перчатки Ливи и надел хирургические, чтобы не оставить никаких предательских отпечатков пальцев. Поскольку я хотел создать впечатление, что Ливи лег спать, как обычно, я просто лег в постель. Самый простой и надежный метод показать, что какое-то действие было проделано, — это просто проделать его. Например, кровать, которую просто примяли чьи-то руки, никогда не будет выглядеть так, словно в ней спали. Конечно, я не посмел воспользоваться щеткой для волос Ливи, поскольку у меня волосы другого цвета, но проделал все остальное. Я предположил, что рассудительный старик вроде Ливи выставит свои ботинки на видное место, чтобы слуга мог почистить их, и путем дедукции пришел к выводу, что он должен был сложить свою одежду. Это было ошибкой, но не такой уж важной. Я также не забыл смочить его зубную щетку.
В час ночи я встал и при свете карманного фонарика переоделся в свою собственную одежду. Я не осмелился включить свет в спальне, поскольку на окнах были только легкие занавески. Я надел ботинки и уже за дверью пару старых галош. Лестница и холл были застланы толстым турецким ковром, и я не боялся оставить на нем следы. Я колебался, не хлопнуть ли мне напоследок входной дверью, но решил, что будет безопаснее воспользоваться ключом. (Сейчас он на дне Темзы — на следующий пень я бросил его через перила моста Бэттерси.) Я тихонько подошел к двери и несколько минут прислушивался. Я слышал, как мимо прошел постовой полицейский. Как только его шаги замерли вдали, я осторожно потянул на себя дверь. Она закрылась почти бесшумно, и я направился к месту, где меня должен был ждать кеб. На мне было пальто почти такого же покроя, что и пальто Ливи, кроме того, у меня хватило предусмотрительности захватить в чемоданчике складной цилиндр. Я надеялся, что кебмен не заметит, что на этот раз у меня нет зонтика. К счастью, проливной дождь на некоторое время сменился изморосью, и если он и заметил что-нибудь, то воздержался от замечаний. Я сказал ему, чтобы он остановился на улице Оуверстэнд-Мэншнс у дома номер 50, и там расплатился с ним, затем постоял под навесом у какого-то крыльца, пока кеб не скрылся в темноте. Затем я поспешил к своей боковой двери и вошел в госпиталь. Было приблизительно без четверти два, и передо мной стояла, пожалуй, самая трудная часть плана.
Моей первой задачей было так изменить внешность моего субъекта, чтобы устранить всякое, даже поверхностное сходство как с Ливи, так и с бродягой из работного дома. Мне казалось, что этого будет вполне достаточно, поскольку бродягу вряд ли кто станет оплакивать и суетиться из-за него. Его присутствие в анатомическом театре было вполне объяснимо, и представитель работного дома будет всегда под рукой, чтобы дать нужную информацию о нем. Даже в случае, если путь Ливи будет прослежен до моего дома, не составит труда доказать, что данный труп никак не принадлежит ему. Чисто выбритое лицо, немного бриолина для волос, маникюр — и в моем молчаливом соучастнике уже невозможно было узнать бродягу из работного дома. Его руки были хорошо отмыты еще в госпитале и, несмотря на наличие мозолей, не имели признаков глубоко въевшейся грязи. Конечно, у меня не было возможности проделать всю эту работу настолько тщательно, насколько мне хотелось, так как времени было в обрез. Я не знал, сколько времени мне понадобится, чтобы избавиться от него, и, более того, я боялся, что вот-вот начнется трупное окоченение, которое очень усложнит мою задачу. Когда я выбрил его достаточно, на мой взгляд, хорошо, я достал крепкую простыню и пару широких бинтов, обернул его простыней и тщательно перевязал, проложив слои ваты в тех местах, где бинты могли оставить на теле полосы или потертости.
Теперь подошла самая трудная и рискованная часть работы. Я уже решил про себя, что единственным подходящим способом убрать труп из дома был путь через крышу. Пройти через садик позади дома в такую дождливую погоду означало бы оставить после себя предательские следы. Тащить на себе глубокой ночью покойника по улице пригорода было бы за пределами практической целесообразности. На крыше же, с другой стороны, тот же дождь, который выдал бы меня на земле, становился моим другом.
Чтобы попасть на крышу, надо было пронести мой груз на верхний этаж дома, пройти мимо комнаты слуг и выпихнуть его наружу через люк в кладовке. Если бы речь шла о том, чтобы спокойно выйти самому, то я не боялся бы разбудить слуг, но сделать это неся на себе тяжелый труп было гораздо труднее. Это было бы возможно при условии, что слуги спят крепким сном, но если они не спят, то тяжелая походка на узкой лестнице и скрежет ключа в замке люка были бы слишком явно слышимы. Я тихонько поднялся по лестнице на верхний этаж и послушал у их двери. К моему неудовольствию, в этот момент слуга застонал и что-то пробормотал, переворачиваясь на другой бок.
Я посмотрел на часы. Мои приготовления заняли почти час, ни больше и ни меньше, и мне не хотелось выбираться на крышу, когда уже начнет светать. Я решил сделать смелый шаг и заодно обеспечить себе алиби. Без всяких предосторожностей в отношении шума я вошел в ванную комнату, открыл краны с горячей и холодной водой и выдернул затычку из ванны.
У моих домашних часто возникал повод жаловаться на мою привычку пользоваться ванной в любое время ночи. Шум воды, льющейся в ванну, не только разбудит всех спящих на улице Принс-Уэльс-роуд, куда выходят окна ванной комнаты, но вдобавок к этому моя ванна при заполнении ее водой немилосердно булькает и глухо стучит, при этом часто и трубы начинают громко гудеть. На этот раз, к моему великому удовольствию, ванна была в превосходной форме, завывая, свистя и бухая, словно железнодорожная станция. Я выдержал пять минут такого шума, затем, рассчитав, что к этому моменту все спящие вокруг исчерпали свои проклятия в мой адрес и засунули свои головы под подушки, чтобы спрятаться от шума, я прикрутил краны, оставив только небольшой ручеек воды, вливающейся в ванну, вышел, не забыв оставить включенным свет, и запер за собой дверь. Затем я взвалил на плечи труп и понес его наверх, ступая как можно легче.
