Дьердь Сита - Зарубежный детектив
— Дружба порой давит тяжким грузом…
— Что вы хотите этим сказать? — молвила Асунсьон, открывая сумочку и доставая крохотный портсигар золотисто-зеленого цвета.
Что он хотел сказать?.. Сантер плотно сжал губы: для ответа ему хватило бы и трех слов, а на ее родном языке всего двух. Но он не имел права… Жернико был его другом. Эта женщина принадлежала Жернико. И ее нельзя было поделить, словно добычу, привезенную из Маньчжурии или Хайнаня!
Сантер жестоко осуждал себя. Неясная надежда, в которой он едва решался себе признаться, родившаяся в ту самую минуту, как эта женщина вошла в его жизнь, ожидание непредвиденного вмешательства Провидения, не скрывалось ли за всем этим тайное желание, заключавшееся в том, чтобы Жернико не вернулся?
Да, Сантер дошел уже до этого! Он, верный друг, надежный товарищ, прекрасный брат, он в самом деле так думал, он говорил себе, что, быть может, Жернико не вернется и что-тогда ничто уже, ничто на свете не помешает ему признаться в своей любви Асунсьон.
— Что вы хотите этим сказать? — еще раз тихонько повторила она.
— Я… Я уже не знаю! — пробормотал Сантер, рухнув в кресло.
Он обхватил руками голову… Почему эта женщина обратилась к нему? Почему у нее недостало мужества подождать еще несколько дней? Зачем она дважды приходила и садилась здесь, скрестив ноги, улыбаясь ему своими алыми губами и ласково обволакивая его теплым взглядом? А ведь он с первого раза заверил ее, что не получал от Жернико никаких известий, что ничего не знает о нем, точно так же, как она, и понятия не имеет, где он провел эти пять лет. Кроме того, он обещал предупредить ее, как только получит весточку о его возвращении. Но нет, она не захотела ждать! Через три дня, то есть позавчера, она снова пришла и заявила ему своим безмятежным голосом, что беспокоится, страшно беспокоится, что вот уже два года, как она не видела Марселя, что с тех пор не получила от него ни единой строчки, поэтому с ним наверняка что-нибудь стряслось…
— Простите, — возразил Сантер. — Вы же сами сказали мне, что не оставили ему адреса!
Но вскоре он понял всю бесполезность разговоров на эту тему… Доказывать Асунсьон свою правоту было глупо, оставалось признать ее правоту.
— Девять часов, — сказала молодая женщина. — Как вы думаете, долго еще ждать?
Сантер ничего не ответил, во всяком случае, ответил не сразу. В доме царила тишина, в гостиной было очень душно. Надвигалась гроза. А тут еще это ожидание, ожидание, длившееся годы, которому, казалось, конца не будет…
Внезапно вскочив, он открыл маленький шкафчик и достал оттуда четыре стакана, сосуд для приготовления коктейлей и пузатые бутылки.
— Видите, я нисколько не сомневаюсь, что он придет! Сейчас приготовлю коктейли…
— Почему четыре? — спросила молодая женщина.
— Вы, он, Перлонжур и я… Получается четыре.
— Но вашего друга Перлонжура еще нет?
— Он поехал навестить свою старую матушку. Должен скоро быть.
«Чинзано», «Джильбейс», кусочки льда, лимонный сок — Жорж смешал все это.
— Боже! — вздохнул он. — До чего же жарко… Ночью обязательно будет гроза…
— Вы думаете?
Асунсьон погасила в пепельнице сигарету, и это дало возможность Сантеру еще раз полюбоваться прелестным изгибом ее обнаженной руки.
— Мне вспомнился тот вечер, когда я познакомилась с Марселем на Бермудских островах, — медленно произнесла она.
На мгновение она умолкла в задумчивости.
— Madre [12]! Это был безумный вечер.
Сантер затаил дыхание. Он понимал, что молодая женщина, измученная изнурительным ожиданием, хочет поведать что-то о себе, о них.
Но, оказалось, она вовсе не собиралась исповедоваться. Вот что она рассказала.
— Мы смотрели на море, оно было похоже на голубой бархат. Он говорил мне милые глупости, например: «Мне хотелось бы сшить вам такое платье…» Потом заявил: «Вы прекрасны, и я люблю вас. Если пожелаете, я сделаю вас принцессой, королевой, вам все будут завидовать». Я спросила его: «А что вы потребуете взамен?» Он долго смотрел на меня, потом ответил: «Ничего». И я тут же решила отдать ему все… На другой день вечером он уезжал в Чарлстон.
У Сантера перехватило дыхание.
— И поверив этим словам, вы храните ему верность, дожидаясь его два года? — спросил он хриплым голосом.
— Конечно.
— Боже мой! — простонал Сантер.
Возможно ли, чтобы ему довелось встретить такую женщину и тут же потерять ее? Он почувствовал острую боль в груди. Его желание поскорее увидеть Жернико улетучилось! Он потерял всякий интерес к нему, хотя совсем недавно сгорал от нетерпения, надеясь не только увидеть его, но и услышать из его уст подробности о гибели Намота. Какое это теперь имело значение! Для него не существовало ничего и никого, кроме этой женщины, которую он любил, и собственных невыносимых страданий.
Он снова устремил на нее горящий взор. Быть может, ему в последний раз суждено смотреть на нее так. Он с восхищением глядел на ее тяжелые, иссиня-черные волосы, ее бездонные зеленые глаза, стройную фигуру, белые обнаженные руки. В тот вечер на ней было неяркое голубое платье, и единственным украшением был маленький золотой крестик на цепочке, пять раз обвивавшей ее тело.
Послышался бой часов, и это вывело Асунсьон из глубокой задумчивости.
— Десять часов, — молвила она. — Почему его до сих пор нет? Почему он не может позвонить, если что-то его вдруг задержало?
— Он не смог бы дозвониться. Мой телефон неисправен…
— Однако вы мне звонили?
— Да, но не отсюда.
Гроза приближалась.
— Мне страшно, месье Сантер, — сказала вдруг Асунсьон, хотя в голосе ее не ощущалось волнения.
Стараясь утешить ее, Сантер силился изобразить на своем лице улыбку.
— Страшно!.. Чего же вы боитесь?
Вместо ответа последовал еще один вопрос:
— Как вы думаете, что может послужить причиной падения человека в море?
Тут позади них раздался легкий шорох и послышался голос:
— Причиной может быть, например, преступное нападение.
Глава IV
Страх перед грозой
— Дорогая! — прошептал Жернико, заключив Асунсьон в объятия.
Поцеловав молодую женщину в губы, он, легонько оттолкнув ее, двинулся к Сантеру и молча обнял его. Затем отступил на несколько шагов, и тут только Жорж смог хорошенько разглядеть его, заметив, как он изменился.
Жернико, всегда такой спокойный, уверенный в себе, вернулся похудевшим, с заросшим бородой лицом, с растерянными глазами, глядевшими в одну точку. Волосы взлохмачены, галстук повязан кое-как. Вцепившаяся в пуговицу пиджака левая рука дрожала…
