П. Никитин - Похождение Шерлока Холмса в России
В этой стране золота, рыбы и пушного зверя разговор велся преимущественно об охоте, поисках золота и лове рыбы и всегда незаметно сворачивал на темы о различных разбоях и грабежах в этой области.
Каждый раз, когда мы садились за стол, кто — нибудь из едущих припоминал какой — нибудь ужасный случай, и вслед за ним рассказы лились без конца.
Близость каторги и единственного пути, по которому проходят беглые, сделало то, что сибиряки почти не боялись беглых каторжников и относились к ним чисто по — сибирски.
— Не тронь его, накорми, и он тебя не тронет! — сказал как — то один пассажир, крепкий, статный сибиряк, про которого мы знали, что его фамилия Киселев и что он занимается рыбным делом.
— Ну, не всегда! — ответил кто — то.
— Конечно! — согласился Киселев. — Но… от крупного каторжника можно скорее ждать благодарности, чем от мелкой шпанки. (Так называют мелких воришек.) Я сам убедился в этом!
— Это интересно! — сказал кто — то.
— И будет хорошо, если вы расскажете нам что — нибудь интересное! — подхватил другой.
— Что ж… я не отказываюсь! Случай действительно интересный, — произнес Киселев.
Он надавил сонетку и приказал вошедшему лакею подать себе черного кофе и четвертинку хорошего коньяку.
Когда заказанное было принесено, он налил себе кофе, выпил рюмку коньяку и начал свой рассказ.
II
— Было это три года тому назад. У меня есть заимка под Николаевском на Амуре и находится она верстах в двух от города. На этой заимке есть дом, отдельная кухня, конюшни, погреба и вообще все хозяйственные постройки.
Одним словом, это маленькая усадьба.
Мои рыбные промыслы находятся недалеко от этой заимки, и я в сезон лова всегда живу на ней.
Так было и тогда.
Как сейчас помню, я обносил заимку новым забором.
Старый забор был разрушен, и вместо него стояли новые столбы, только что врытые в землю.
Два цепных пса сидели на цепях около дома.
День, про который я рассказываю, был воскресный, и рабочих не было никого, за исключением моего конюха Филиппа, бывшего каторжанина, отбывшего уже срок каторги за убийство из ревности своей жены.
Это был очень хороший человек, преданный мне и не раз доказавший мне свою преданность.
Другой мой рабочий, Иван, поехал в город за какими — то покупками, и мы с Филиппом оставались одни.
Мы ходили по двору и пересчитывали доски, соображая, хватит ли их на забор или нет.
Вдруг наши собаки стали отчаянно лаять и метаться на своих цепях.
В ту же минуту из высокого кустарника, окружавшего заимку и соединявшего его с тайгой, выскочил огромнейший мужик и почти бегом пустился прямо на меня.
Вид его не внушал никакого доверия.
Он был одет в арестантские коты (обувь) и серую арестантскую куртку.
Шапки у него не было, и волосы развевались беспорядочными космами по ветру.
Лицо у него было жесткое, неприятное, и видно было, что это человек отчаянный, который не умеет щадить.
В первую минуту я хотел было бежать в дом за револьвером, но потом сообразил, что поздно.
Не успел я собраться с мыслями, как верзила был уже около меня.
— Барин, спаси меня! — проговорил он, задыхаюсь от быстрого бега.
Я удивленно взглянул на него.
— Я — Муха! — проговорил он сурово.
Я вздрогнул.
Уж слишком хорошо было известно это страшное имя в Сибири.
Этот каторжник, прозванный Мухой за свою идеальную способность исчезать из всех острогов, куда бы его ни сажали, был грозой всех приисков.
Он охотился на золотоискателей и бил их, словно мух.
Поймать его — было сенсацией, но еще труднее было удержать его на каторге или в пересыльном остроге.
Каждый раз он исчезал как дым, оставляя за собой кровавый след в виде убитых часовых.
Каторга его боготворила и слушала.
Он имел на всех громил почти сверхъестественное влияние. И этот человек теперь стоял передо мною, прося спасти его.
— Откуда ты? — спросил я.
— Из острога. Теперь меня уже хватились. Спрячь… — проговорил он сурово.
Филипп, молча наблюдавший эту сцену, подошел ко мне.
— Спрячь его, барин, — сказал он. — Муха в долгу не останется.
Совершенно машинально я вынул из кармана ключи, отпер ледник и указал на него Мухе.
В один прыжок он подскочил к двери и стал спускаться вниз.
— Смотри не выдай! — сказал он строго. — Каторга за меня отомстит. Товарищи знают, что я к тебе побежал.
Я кивнул головой и запер за ним дверь на висячий замок.
Проделав это, я растерянно взглянул на Филиппа.
— Хорошо сделали, барин, — произнес Филипп. — Он, хоть его и поймают, все равно убежит, а тогда, если вы его выдадите, вам не миновать беды! Прирежет беспременно и спалит! Он таковский.
Собаки снова залаяли.
Я взглянул в сторону города.
По кустарнику двигалась спешным шагом длинная цепь солдат с офицером во главе, направляясь на нашу заимку.
— Не видали ли вы здоровенного арестанта? Он только что побежал в вашу сторону! — крикнул офицер мне на ходу.
— Нет. А что? — спросил я удивленно.
Солдаты и офицер подошли к нам.
— Никого не видали? — еще раз спросил офицер.
— Нет! Проходили здесь два мужика с час тому назад…
— Ах — нет! Этот мог пробежать здесь минуты три — четыре тому назад! Он в арестантском костюме, высокий, широкоплечий…
— Нет, такого не видал, — решительным тоном сказал я.
— Может быть, он спрятался где — либо у вас, воспользовавшись тем, что вы на него не смотрите? — спросил офицер.
Он был знаком со мною и, конечно, не сомневался в том, что я говорю правду.
Да и кому пришло бы в голову, что купец скрывает у себя нарочно величайшего злодея?
— Возможно, — ответил я. — Обыщите дом. Там, где висят замки, он не мог спрятаться, в остальных же местах он мог спрятаться за милую душу.
— А ну — ка, ребята, пошарьте! — скомандовал офицер.
Команда рассыпалась по всей заимке.
Солдаты обыскали дом, кухню, чердаки и все постройки, за исключением ледника и сарая, на дверях которых висели замки.
— Нету, ваше благородие! — отрапортовал спустя некоторое время унтер — офицер.
— В таком случае — скорее вперед! — крикнул офицер. — В цепь! Рассыпайся, да гляди хорошенько в кусты! Он не уйдет далеко!
Солдаты рассыпались и бегом пустились вперед, ныряя в кустах.
Скоро они исчезли в тайге.
Прошло часа три.
Собаки снова залаяли.
Это возвращались назад после бесплодных поисков солдаты.
От усталости они еле передвигали ноги.