Альфред Мейсон - Дом стрелы
– Это была репетиция! – воскликнул он.
Ано кивнул:
– Репетиция с целью хронометража.
«Да, – подумал Фробишер. – Процедура, которая происходит в театре без главных членов труппы». Но его не удовлетворило это объяснение.
– Подождите! – сказал он. – По-моему, это не так.
Мотоциклист с коляской ставил его в тупик. Время его действий отмечено на карте – следовательно, оно важно. Но какое отношение он может иметь к бегству Энн Апкотт? Чемодан в коляске подсказал Фробишеру ответ. Энн намеревалась покинуть дом мадам ле Ве в бальном платье, словно собираясь вернуться в Мезон-Гренель, и без всякого багажа. Но она не могла появиться в таком виде на следующее утро в Париже, не вызвав подозрений. Мотоциклист должен был встретить Энн с ее багажом в Валь-Терзон, перенести багаж в ее машину и вернуться в Дижон по короткой дороге, покуда Энн свернула бы в конце долины на шоссе в сторону Парижа. Джим вспомнил, что автомобиль и мотоцикл разъехались спустя семь минут после встречи. Эти семь минут были отведены на перенос багажа. Фробишеру пришел на ум еще один аргумент. Бетти ничего не сказала ему об этом плане, представив их поездку обычной экскурсией в летний день. Ее молчание было следствием требования Энн Апкотт держать его в стороне от заговора. Каждая деталь занимала соответствующее место, словно в картинке-загадке. Да, это была проверка хронометража. И Ано все об этом знал!
А ведь Бетти так хотела помочь Энн бежать!
– Не препятствуйте ей! – взмолился Джим. – Позвольте Энн Апкотт уехать в Англию!
Ано откинулся на спинку стула. На его губах мелькнула странная улыбка.
– Понятно, – сказал он.
– Да-да, знаю! – нетерпеливо продолжал Фробишер. – Вы из Сюртэ, а я адвокат и тоже служу закону, поэтому не имею права обращаться с подобной просьбой. Но я делаю это без колебаний. У вас нет никакого шанса добиться осуждения Энн Апкотт. Но вы можете запутать ее в паутине подозрений, из которой ей никогда не выбраться. Можете окончательно погубить девушку!
– Вы весьма красноречивы, друг мой, – заметил Ано.
Джим не мог объяснить, что его просьба вдохновлена стремлением Бетти спасти подругу. Поэтому он сделал акцент на скандале, который вызвал бы судебный процесс.
– Дело получило достаточную огласку из-за Бориса Ваберского, – продолжал он. – Это и так причинило много горя мисс Харлоу. Зачем же вынуждать ее свидетельствовать против подруги на суде, который все равно окажется безрезультатным? Я хочу, чтобы вы это поняли, мосье Ано. У меня есть некоторый опыт в процессах по уголовным делам. – О, тень мистера Хэзлитта! Почему этот педантичный человек не присутствует здесь во плоти, чтобы негодующими словами стереть пятно с репутации фирмы «Фробишер и Хэзлитт»? – Уверяю вас, никакой состав присяжных не вынесет обвинительный вердикт на подобных основаниях. Ведь даже жемчужное ожерелье до сих пор не нашли – и не найдут никогда! Можете мне поверить!
Ано открыл ящик стола, достал оттуда маленькую коробку из кедрового дерева, рассчитанную на сотню сигарет, и протянул ее Джиму через стол. В коробке затарахтело нечто более существенное, чем сигареты. Джим схватил ее, ощущая панический ужас. Он не сомневался, что Бетти предпочла бы навсегда лишиться ожерелья, чем позволить ему погубить ее подругу. Джим открыл крышку и извлек из ваты нитку розоватого жемчуга безупречной формы, показавшегося невероятно прекрасным даже его неопытному взгляду.
– Конечно, было бы лучше, если бы я нашел ожерелье в спичечном коробке, – сказал Ано. – Но я объясню мосье Бексу, что спички и сигареты не так уж далеки друг от друга.
Джим все еще удрученно смотрел на жемчуг, когда Моро постучал в дверь из соседней комнаты. Ано снова взглянул на часы.
– Да, уже одиннадцать. Нам пора идти. Машина выехала из дома мадам ле Ве. – Поднявшись со стула, он положил ожерелье назад в коробку и запер ее в ящике. Перед мысленным взором Джима предстали большой, ярко освещенный дом и девушка, которая выскальзывает в сад через окно и, завернувшись в накидку поверх бального платья, бежит по темной аллее к поджидающему ее автомобилю.
– Машина могла еще не выехать, – с внезапной надеждой возразил он. – Возможно, шофер опоздал или произошла поломка.
– При таком тщательно продуманном и отрепетированном плане? Нет, друг мой.
Детектив взял из стенного шкафа пистолет и сунул его в карман.
– Вы собираетесь оставить ожерелье в ящике стола? – спросил Джим. – Нам нужно прежде всего доставить его в префектуру.
– Комната находится под наблюдением, – ответил дно. – Ожерелье здесь в полной безопасности.
Фробишер попробовал использовать еще один довод.
– Мы уже не успеем перехватить Энн Апкотт на боковой дороге. Сейчас уже двенадцатый час. А тридцать пять минут на мотоцикле днем означает пятьдесят минут на автомобиле ночью, тем более если дорога скверная.
– Нам незачем перехватывать Энн Апкотт на боковой дороге. – Ано сложил карту и опустил ее на каминную полку. – Я очень рискую, но у меня нет выхода. Надеюсь… нет, уверен, что я не ошибаюсь! – Тем не менее, когда детектив повернулся от полки, его лицо было обеспокоенным. Внезапно он посмотрел на Джима: – Между прочим, как насчет фасада церкви Богоматери?
Фробишер кивнул.
– Мы видели барельеф Страшного суда и решили, что вы выразили свое мнение довольно жестоким способом.
Несколько секунд Ано молча смотрел в пол.
– Очень сожалею, – промолвил он наконец. – Вы сказали «мы»?
– Мадемуазель Харлоу и я, – объяснил Джим.
– Ну разумеется. Мне следовало догадаться… Да, я не мог ошибиться… К тому же слишком поздно что-либо менять.
Моро постучал во второй раз. Детектив встрепенулся:
– Берите вашу шляпу и трость, мосье Фробишер! Вы готовы? – Он повернул выключатель, и комната погрузилась в темноту.
Ано открыл дверь в смежную спальню, окна которой выходили на привокзальную площадь. Лампы не горели и здесь, но ставни были открыты, и на стенах виднелись полосы света от фонарей на площади и возле «Гранд-Таверн». В сумраке лица спутников казались Джиму призрачными.
– Доне занял свой пост, когда я постучал в первый раз, – сказал Моро. – Патино только что присоединился к нему.
Он указал на здание вокзала. Несколько такси поджидало парижского поезда, а перед ними стояли двое мужчин, одетых как ремесленники. Один из них прикуривал от сигареты собеседника. Из комнаты было видно, как светится кончик сигареты.
– Путь свободен, мосье, – продолжал Моро. – Мы можем идти.
Он повернулся и вышел на лестничную площадку. Джим последовал за ним. Он понятия не имел, куда они идут, но беспокоился все сильнее. Все надежды его и Бетти на быстрое завершение дела Ваберского таяли, как дым. Внезапно Джим почувствовал на своем локте руку Ано.
