Тайна Дома трех вязов - Мюссо Валентен

В Эмбрунсе я живу как вздумается. Встаю с рассветом и отправляюсь на прогулку по тропе, созерцая бескрайние песчаные просторы, простирающиеся до самой оконечности Плуэзека. Пару утренних часов провожу за чтением романов, которые присылает мне издатель, но с каждым днем меня все больше огорчает современная литература. Иногда, переворачивая страницу, я спрашиваю себя: «А что подумал бы Фабьен?» И чувство одиночества мгновенно отступает. Я начинаю болтать и смеяться с ним, как будто он и в самом деле со мной, в этой комнате, чему немало способствует алкоголь. Пьянею я еще до полудня. В Бретани я всегда пью больше, чем обычно. Морской воздух сушит горло. В соседнем городке меня все знают – по крайней мере, в лицо, – и потому я стараюсь не покупать там спиртное. К счастью, винный погреб в Эмбрунсе не пустует. Я наполняю его алкоголем самого высокого качества. Днем, достаточно выпив, я сплю или неподвижно сижу перед портативным «Адлером», глядя из окна гостиной на море. У меня нет желания писать, но пересилить старые привычки не так-то просто, а сидеть перед этой машинкой я привык.

Мне все труднее признать или даже осознать, что я украл чужое и убил человека. Если постоянно выдумываешь сюжеты, то однажды и вымысел примешь за реальность, разве не так? В минуты сомнений я запираюсь в спальне наверху и открываю сейф. Порой я не знаю, ужаснет или успокоит меня его содержимое. Неоспоримые улики передо мной. Я украл рукопись Фабьена. Я убил Монталабера. Но меня охватывают не эйфория или гордость, а ужасное раскаяние, которое весь день грызет меня изнутри. Я считал, что принадлежу к той породе людей, которые способны сбросить путы морали, но теперь я всего лишь жалкий человечишка в ожидании часа расплаты.

Если говорить о наказании, то майор Бельво больше не пыталась меня найти. В какой-то степени я даже разочарован, что она отказалась от преследования. Я ее переоценил. Люди никогда не соответствуют тем качествам, которыми мы их наделяем. Благодаря моему роману она все же получила свои пятнадцать минут славы. Полагаю, это неплохой утешительный приз.

Сегодня рано утром пришла Клэр, чтобы навести в доме порядок. Мне не хотелось с ней встречаться – она часто упрекает меня за пристрастие к бутылке, – и я отправился на прогулку, не забыв прихватить с собой бутылку скотча. На пустынном пляже, на северной стороне мыса, сел и приложился к бутылке. Зрелище было не из приятных. С каждым днем становилось все пасмурнее, море и небо сливались на горизонте в непроглядную серую массу. В конце концов, усталый и пьяный, я задремал, потому что по ночам меня все чаще посещает бессонница.

Разбудил меня моросящий дождь, мелкие капли били по лицу. Чтобы выйти из оцепенения, мне пришлось приложить нечеловеческие усилия. Поднимаясь по крутому склону, ведущему к тропе, я споткнулся о камень и ушиб локоть. Больно не было – алкоголь удивительно заглушает боль, – но на рубашке образовалось пятно крови – дурной знак. Когда я вернулся, Клэр уже ушла. В доме пахло чистящими средствами и полиролью для дерева. До субботы меня никто не побеспокоит, а в субботу обещал прийти Юэн, потому что пора подстричь живую изгородь вдоль дороги.

Наконец-то избавившись от неприятных свидетелей, я спокойно допиваю бутылку скотча, развалившись на диване, и слушаю «Дон Жуана» в исполнении Георга Шолти. Случайно ли я поставил эту пластинку? Вряд ли. Меня мучает совесть.

Сам того не замечая, я засыпаю. И просыпаюсь, потому что кто-то звонит в дверь. Кто там? У Клэр и Юэна есть ключи, почтальон уже приходил, и я никого не жду. Не хочу вставать – незваный гость в конце концов уйдет сам. Но в дверь снова звонят. Раздражение сменяется гневом. К сожалению, из окон не видно ворот. Пошатываясь, я иду к входной двери. На улице по-прежнему моросит дождь, но я даже не думаю брать зонтик. Сад утопает в призрачном тумане, как всегда в Бретани осенью. Ноги заплетаются, я спотыкаюсь на дорожке. Кто бы ни пришел, пошлю его к черту.

Увидев за воротами таинственного гостя, я замираю. Гость… или нет, скорее призрак.

У меня вот-вот разорвется сердце. Я моргаю, чтобы убедиться, что не сплю, что у меня не галлюцинации. Но фигура не исчезает. Передо мной под дождем стоит молодой человек лет двадцати, с растрепанными волосами, маленькие очки сползли на кончик носа…

Глава 2

Из мира мертвых

– Месье Арто? Простите за беспокойство…

Я смутно помню голос Фабьена Лертилуа, но как только незнакомец произносит эти слова, я понимаю, что это не он. Нет, это не Фабьен, а мальчик, очень на него похожий. Пусть я и пьян, но иллюзия развеялась за нескольких секунд.

– Кто вы?

Мне не нравится тон, которым я задаю вопрос: смутно-боязливый, как будто неожиданный визит меня поразил. Однако я настолько потрясен, что больше ни в чем не уверен.

Держась за решетку, гость улыбается мне.

– Меня зовут Александр Маршан. Я студент магистратуры по современной литературе в Сорбонне. Я писал вам, но вы ни разу не ответили.

Неслыханно… Как этот писклявый мальчишка посмел явиться и потревожить меня в моем собственном доме, о существовании которого мало кто знает? А вдруг он журналист в погоне за сенсацией?.. Нет, слишком молод. Но беспокойство не отступает.

– Откуда у вас этот адрес?

– О, я нашел дом без особого труда.

– Да что вы говорите!.. Будьте так любезны, ответьте на вопрос.

– Вы часто говорили, что проводите отпуск в Кот-д’Арморе. На заднем плане вашего портрета, опубликованного в прессе, я узнал Пемполь – моя мать родом из Сен-Мало, так что я знаю эти места. А дом вы описали в «Одиночестве» – это один из моих любимых романов. Я попытал счастья в городе, там все знают дом писателя. Трудно жить инкогнито, особенно если вас подхватывает волна славы…

Он знает обо мне все, если не больше. Отшить бы его и вернуться в дом, но я отчего-то медлю…

– Чего вы хотите?

– Я один из ваших самых больших поклонников, месье. Очень хотел бы посвятить свою магистерскую диссертацию вашему творчеству.

Моему «творчеству»! Я чуть не лопнул со смеху, услышав, как серьезно он произнес это слово.

– Вы серьезно?

– Конечно. Я прочитал все, что вы написали. Романы «Одиночество» и «Уроки прошлого» произвели на меня сильнейшее впечатление и вдохновили на изучение литературы.

Я жду продолжения. Сейчас он скажет что-то вроде «даже если “Обещание рая” остается вашей лучшей книгой, конечно». Но нет, он даже не упоминает название романа, к которому все сводят мое существование. Я теряю дар речи.

– Я уже говорил, – продолжает парень, – что несколько раз писал вам, просил уделить мне время для беседы, но, возможно, издательство не передавало мои письма…

И снова мне хочется разразиться хохотом. Я никогда не распечатываю письма от «фанатов», которые мне присылает издатель. В этом доме за сортировку почты отвечает Клэр, и письма она хранит в шкафу, в коридоре, хотя я давно велел ей это прекратить.

– Простите, но, боюсь, вы проделали этот путь зря. У меня нет на вас времени: я очень занят, пишу следующий роман.

Я даже не пытаюсь соврать убедительно. В конце концов, я и так обошелся с незнакомцем слишком любезно. С каких это пор принято являться в чужой дом без приглашения?

– Я не отниму у вас много времени! – не сдается он. – Мне просто очень нужно задать вам несколько вопросов… ничего особенного, просто чтобы найти верный тон и продолжить работу. Немного поддержки с вашей стороны очень поможет мне написать диссертацию. Кстати, я не могу поверить, что до сих пор никто не опубликовал по вашим произведениям ни одной работы.

В самую точку! Весьма здравое замечание – и молодой человек мне уже нравится. До сих пор ни один ученый даже не потрудился заинтересоваться моими книгами – какой скандал! О моих книгах нет ни единой диссертации, даже ни одной жалкой статьи в литературном журнале.

Его очки запотевают, с них стекают капли. Я тоже промок. Под моросящим дождем юноша возится со своим рюкзаком и наконец достает пачку скомканных листов, которыми размахивает, просовывая через решетку.