Дороти Сэйерс - Сильный яд
Уимзи взял себя в руки, попросил принести ему пальто и шляпу и поехал на такси к мисс Климпсон.
— Есть одно дело, — начал он против обыкновения без вступлений, — и я хочу, чтобы за него взялись именно вы. Никому другому я не могу довериться.
— Ваши слова делают мне честь, — сказала мисс Климпсон.
— Проблема в том, что я даже не могу подсказать вам, с чего начать. Все зависит от того, что вы обнаружите по прибытии. Я хочу, чтобы вы поехали в Уиндл, что в Вестморленде, и добрались до парализованной, выжившей из ума старухи по имени миссис Рейберн, которая живет в доме Эппл форд. Я не знаю, кто за ней ухаживает, не знаю, как проникнуть в дом. Но вы должны это сделать, чтобы узнать, где хранится ее завещание, и, если возможно, прочитать его.
— Боже мой! — воскликнула мисс Климпсон.
— Но что еще хуже, на все это у вас всего одна неделя, — добавил Уимзи.
— Это очень короткий срок, — заметила мисс Климпсон.
— Понимаете, если мы не предоставим достаточных оснований для отсрочки, рассмотрение дела мисс Вэйн, скорее всего, назначат на самое начало сессии, — сказал Уимзи. — Если я смогу убедить защиту, что есть хотя бы малейшая возможность добыть новые доказательства, они подадут прошение об отсрочке. Но сейчас у меня нет ничего похожего на доказательства — одни лишь смутные подозрения.
— Ясно, — сказала мисс Климпсон. — Что ж, все мы можем сделать не больше, чем в наших силах. Не будем терять веры — не зря сказано, вера и гору с места сдвинет.
— Тогда ради бога, мисс Климпсон, приложите всю вашу веру, — мрачно ответил Уимзи, — потому что мне кажется, решить эту задачу не легче, чем подвинуть Альпы с Гималаями, к которым подбросили немного снежного Кавказа, а сверху присыпали Скалистыми горами.
— Будьте уверены, в меру своих скромных возможностей я сделаю все, — сказала мисс Климпсон. — И попрошу нашего дорогого викария произнести молитвенное прошение о тех, кто решился на трудное предприятие. Когда приступать?
— Немедленно, — ответил Уимзи. — Думаю, лучше всего вам отправиться без всякой маскировки и поселиться под своим именем в местной гостинице, нет — в пансионе, там большое раздолье для сплетен. Об Уиндле я не знаю почти ничего, кроме того, что там есть сапожная фабрика и живописные виды; городок небольшой, так что я полагаю, миссис Рейберн там все знают. Она очень богата, а в свое время была еще и скандально известна. Вам нужно втереться в доверие к женщине, которая присматривает и ухаживает за миссис Рейберн, — уверен, у нее есть какая-нибудь сиделка, чтобы, в общем, пылинки с нее сдувать. Нащупайте ее слабое место и смело атакуйте. Да, кстати, вполне возможно, что завещания там нет и оно в руках у одного нотариуса по имени Норман Эркарт, который окопался на Бедфорд-роу. Если так, постарайтесь выведать все, что может его скомпрометировать. Это внучатый племянник миссис Рейберн, он иногда ее навещает.
Мисс Климпсон записала инструкции лорда Питера.
— На этом позволю себе откланяться, — добавил Уимзи. — Все расходы за счет конторы. Если понадобятся какие-то специальные инструменты, телеграфируйте.
После встречи с мисс Климпсон лорда Питера вновь одолели Weltschmerz[82] и жалость к самому себе. Однако на этот раз они явились в виде тихой, переполняющей душу меланхолии. Убежденный в тщетности своих стараний, Уимзи решил все же исполнить то немногое, что было в его силах, прежде чем удалиться в монастырь или в ледяные пустыни Антарктики. Он поехал на такси в Скотленд-Ярд и спросил, где можно найти старшего инспектора Паркера.
Тот сидел в своем кабинете и читал только что доставленные отчеты. Уимзи он поприветствовал скорее смущенно, чем обрадованно.
— Вы по поводу свертка с порошком?
— Сегодня нет, — ответил Уимзи. — Вряд ли вам удастся еще хоть что-то о нем разузнать. Нет. Я пришел… э… по более деликатному вопросу. Это касается моей сестры.
Паркер вздрогнул и отодвинул отчет в сторону.
— Вы хотите сказать, леди Мэри?
— Хм… да. Насколько мне известно, в последнее время она с вами встречалась… э… ужинала… и так далее?
— Один или два раза… леди Мэри оказала мне честь… согласившись составить мне компанию, — сказал Паркер. — Я не думал… я не знал… То есть я понимаю…
— Вот! Вопрос в том, действительно ли вы понимаете, — со значением произнес Уимзи. — Видите ли, Мэри очень милая девушка, и я так говорю не потому, что я ее брат…
— Уверяю вас, мне не нужно ничего объяснять, — прервал его Паркер. — Неужели вы подумали, что я ложно истолковал ее доброту? В наши дни молодые дамы безупречной репутации нередко обедают со своими друзьями наедине, без сопровождения компаньонки, и леди Мэри…
— Я и не говорю, что ей нужна компаньонка, — перебил Уимзи. — Во-первых, Мэри этого не потерпит, да и вообще это, по-моему, сущий вздор. И тем не менее я, как ее брат… хотя это, конечно, работенка для Джеральда, но они с Мэри, понимаете, не очень-то ладят, поэтому она едва ли стала бы выбалтывать ему свои секреты, тем более что он тут же все расскажет Элен… так о чем я говорил? Ах да, понимаете, как брат Мэри, я полагаю своим, так сказать, долгом иногда вмешиваться и помогать советом…
Паркер задумчиво тыкал ручкой в промокашку.
— Не надо, вы испортите ручку, — сказал Уимзи, — лучше возьмите карандаш.
— Очевидно, мне не стоило предполагать… — начал Паркер.
— Что вы там предполагали? — спросил Уимзи, по-воробьиному задрав голову.
— Ничего, что могло бы вызвать возражения, — с жаром заверил его Паркер. — Что вы имеете в виду, Уимзи? Я вполне понимаю, что, с вашей точки зрения, леди Мэри Уимзи никак не подобает ужинать в ресторане с полицейским, но если вы думаете, что я позволил себе сказать ей хоть одно слово, которое не могло бы быть произнесено с соблюдением всех приличий…
— …в присутствии ее матери, то это значит, что этим вы обижаете чистейшую, прекраснейшую девушку на земле и оскорбляете своего друга, — прервал его Уимзи на полуслове, весьма красноречиво завершив фразу. — Чарльз, вы истинный викторианец. Я бы вас поместил в витрину на всеобщее обозрение. Естественно, вы не сказали ни слова. Позвольте только спросить: почему?
Паркер удивленно на него уставился.
— Уже около пяти лет, а может, и больше, — продолжал Уимзи, — вы смотрите на мою сестру как слабоумный баран и вздрагиваете как кролик при одном звуке ее имени. Что бы это значило? Зрелище не самое приятное. И не самое веселое. Вы совсем сбили бедняжку с толку. У меня создается впечатление, будто у вас кишка тонка, уж простите мне такое выражение. Мало кому понравится, когда кто-то так трясется из-за его сестры — да еще так долго. Это неприглядно. Это раздражает. Почему бы не ударить себя храбро в грудь и не сказать: «Питер, друг мой сердечный, я решил прыгнуть к вам в семейный окоп и стать вам братом»? Что вас останавливает? Джеральд? Я знаю, он тот еще осел, но, в сущности, добрая душа. Или дело в Элен? Да, она не подарок, но вам не придется с ней часто видеться. Или это из-за меня? Тогда знайте: я подумываю о том, чтобы уйти в пустынники — кажется, был какой-то Петр Пустынник,[83] нет? — в общем, я вам точно не помешаю. Давайте, старина, признавайтесь, что вас гнетет, и мы тут же с этим разделаемся. Ну?
