Агата Кристи - Сверкающий цианид
То же самое произошло в тот вечер и в «Люксембурге». После кабаре, когда мы все пошли танцевать, ты обронила сумочку. Официант поднял ее — не официант, который нас обслуживал, тот знал точно, где ты сидела, а другой официант, мальчик на побегушках, он пробегал мимо с соусом, впопыхах наклонился, поднял сумочку и положил ее рядом с тарелкой. Как оказалось, эта тарелка находилась слева от твоего места. Вы с Джорджем первыми вернулись к столу, и, не раздумывая, ты прямо направилась к месту, отмеченному твоей сумочкой, так же, как Кемп занял место, отмеченное его трубкой. Джордж думал, что место справа от тебя было его. И когда он провозгласил тост в память Розмари, он выпил, как полагал, из своего бокала, в действительности же этот бокал был твоим — насыпать в него отраву было чрезвычайно легко, фокуса здесь никакого не было, ведь ты была единственным человеком, который не выпил свой бокал после кабаре, потому что пили тогда за твое здоровье!
Дело принимает совершенно иной оборот! Жертвой должна была стать ты, а не Джордж! А кажется, будто хотели убить Джорджа. Если бы задуманное осуществилось, как бы расценили эту историю? Повторение прошлогоднего банкета — и повторение… самоубийства! Очевидно, подумали бы все, на эту семью обрушился поток самоубийств! В твоей сумке найден пакетик из-под цианида. Ясное дело! Бедняжка очень тосковала после смерти сестры. Печально, но эти состоятельные девушки такие взбалмошные!
Ирис перебила его. Она закричала:
— Но почему меня хотели убить? Почему? Почему?
— Ангел мой, а всеми нами любимые деньги? Деньги, деньги, деньги. После смерти Розмари ее деньги переходили к тебе. Предположим теперь, ты умираешь незамужняя. Что бы произошло с деньгами? Ответ единственный — они бы достались твоей ближайшей родственнице тетушке Люцилле Дрейк. Но теперь, взвесив все обстоятельства, я вряд ли назову Люциллу Дрейк убийцей номер один. Кто-то еще намеревался извлечь из твоей смерти выгоду? Да, намеревался. Им был не кто иной, как Виктор Дрейк. Если бы деньги получила Люцилла, это значило бы, что их получил Виктор, — и он это понимал! Он всегда вил из своей матери веревки. И нам будет нетрудно увидеть в нем убийцу номер один. Не случайно мы с самого начала слышим бесконечные упоминания о Викторе. Эта мрачная фигура все время маячит в туманной дали.
— Но ведь Виктор в Аргентине! Он весь год находился в Южной Америке.
— Да? И тут же мы переходим, как говорится, к главному сюжету всякого повествования: «Девушка встречает возлюбленного». Банальная история начинается встречей Виктора с Руфью. Он приобретает над ней власть. Я думаю, она потеряла из-за него голову. Эти спокойные, уравновешенные, добропорядочные женщины часто теряют голову.
Задумайся на минуту, и ты поймешь, что вся наша уверенность о пребывании Виктора в Южной Америке основывалась на словах Руфи Лессинг. Ее утверждения не вызывали сомнений, и никто их не проверял! Руфь сказала, что она видела, как Виктор отплыл на «Сан-Кристобале» в день смерти Розмари! И именно Руфь предложила позвонить в Буэнос-Айрес в день смерти Джорджа, а потом уволила телефонистку, которая могла проболтаться, что она этого не сделала.
Разумеется, сейчас это легко установить! Виктор Дрейк прибыл в Рио на пароходе, покинувшем Англию на следующий день после смерти Розмари. Огилви в Буэнос-Айресе в день смерти Джорджа не разговаривал по телефону с Руфью насчет Виктора Дрейка. А сам Виктор Дрейк несколько недель тому назад уехал из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк. Для него не составляло большого труда отправить в нужный момент от своего имени телеграмму — одну из тех всем известных телеграмм, в которых он требовал денег, и это, казалось, полностью подтверждало представление, что он находится где-то за тысячу земель. А между тем…
— Да, Антони?
— А между тем, — по всему было видно, что Антони с огромным удовольствием приближается к кульминационной точке своего повествования, — он сидел в «Люксембурге» за соседним с нами столиком со смышленой блондиночкой.
— Мужчина с отталкивающей внешностью?
— Ничего нет легче, чем сделать желтое, испещренное крапинками лицо, налитые кровью глаза, и человек становится совершенно другим. К тому же из всей нашей компании никто, кроме меня (за исключением, конечно, Руфи Лессинг), его никогда не видел — да и мне он был известен под другим именем! Во всяком случае, я сидел к нему спиной. Когда мы зашли в коктейль-бар, мне показалось, что я узнал человека, с которым знался в тюрьме и которого мы звали Мартышка Колеман. Но поскольку я теперь сделался в высшей степени респектабельным джентльменом, мне бы очень не хотелось, чтобы он меня узнал. К тому же у меня не было ни малейших подозрений, что Мартышка Колеман имеет какое-то отношение к этому преступлению, и меньше всего я предполагал, что он и Виктор Дрейк — это одно и то же лицо.
— Но я не понимаю, как он это все сделал. Это полковник Рейс вступил в разговор.
— Ничего нет легче. Во время кабаре он вышел позвонить и прошел мимо нашего стола. Дрейк работал актером и, что еще более важно, официантом. Наложить грим и сыграть роль Педро Моралеса для актера — детская забава, но чтобы ловко, изящно, походкой официанта, обойти стол, наполняя бокала шампанским, для этого нужны определенные знания и техника, которые могут быть только у человека, на самом деле работавшего официантом. Одно неловкое движение или шаг привлекли бы к нему наше внимание, но, приняв его за официанта, никто из нас не стал его разглядывать. Мы смотрели кабаре и не уделили внимания официанту, который был частью окружающей нас ресторанной обстановки.
— А Руфь? — после некоторого раздумья спросила Ирис.
Антони ответил:
— Без сомнения, не кто иной, как Руфь, положила пакет из-под цианида в твою сумочку — возможно, в туалете, в начале вечера. Эту технику она освоила еще в прошлом году, когда была убита Розмари.
— Мне всегда казалось странным, — сказала Ирис, — что Джордж не рассказал Руфи об этих письмах. Ведь он с ней обо всем советовался.
— Разумеется, он ей сказал — это уж прежде всего. Она знала, что он скажет. Потому и написала. План был тщательно разработан и сразу же оказал свое действие. Как опытный постановщик Руфь исключительно умело подготовила самоубийство номер два, и если бы Джорджу заблагорассудилось поверить, что ты убила Розмари, а потом, терзаемая страхом или угрызениями совести, покончила с собой, — но что ж, какое бы это имело для нее значение!
— И только подумать, я любила ее, очень любила! И на самом деле хотела, чтобы она вышла за Джорджа.
— Возможно, она была бы ему очень хорошей женой, не попадись на ее пути Виктор, — сказал Антони. — Мораль: милая девушка может обернуться страшной убийцей.
