Грант Аллен - Дело врача
— Хильда, тебе предстоит выполнить важную задачу, — сказал я на другой день после гибели Клаасов и нашего спасения, — отгадать, где вероятнее всего нужно ждать нападения туземцев.
Мы сидели в своей комнате; моя любимая ворковала с осиротевшей малышкой, сгибая и разгибая палец. Мои слова вызвали у нее бледную улыбку.
— Это чересчур, друг мой. Чтобы дать правильный ответ, мне нужно знать характер туземцев, их способы ведения войны… Неужели ты не понимаешь, что подобные предсказания доступны лишь тому, кто сочетает врожденную интуицию, как у меня, и многолетний опыт войны с матабеле?
— И все же на подобные вопросы в прошлом отвечали и люди, не отличавшиеся глубокой интуицией, — возразил я. — Знаешь, я где-то читал, что в момент начала войны между Наполеоном Первым и Пруссией, в 1806 году, Жомини предсказал, что решающая битва этой кампании состоится под Йеной, и именно под Йеной она и состоялась. А ты ведь лучше десятка таких Жомини, разве нет?
Хильда пощекотала щечку девочки.
— Улыбнись же, детка, улыбнись! — проворковала она, поглаживая пальцем ямочку на нежном личике. — И кто такой этот твой друг Жомини?
— Величайший военный теоретик и тактик своего времени. Один из генералов Наполеона. Он написал книгу, очень известную — книгу о военных делах. «Des Grandes Operations Militaries» или что-то в этом роде.
— А, вот оно что! Твой пример не годится! Этот Жомини, или Хомини, или как там его, не только был знаком с темпераментом Наполеона, но также понимал законы войны и изучал тактику. Оставалось только изучить карту страны, учесть стратегические планы и так далее. Если бы меня спросили, я ни за что не ответила бы так точно, как этот Жомини-Пиколомини — правда же, детка? И Жомини стоил бы десятка таких, как я. Ах, милая ты моя сиротка! Подумать только, для нее не было ни вчерашней жуткой дороги, ни гибели всей ее семьи — она поспала, поела и радуется!
— Но, Хильда, мы должны отнестись к этому серьезно. Я рассчитываю на тебя. Опасность еще не миновала. Матабеле и теперь еще могут напасть и уничтожить нас!
Она посадила девочку к себе на колени и сказала уже серьезно:
— Я это знаю, Хьюберт. Но здесь должны судить мужчины. Я не тактик. Не делай из меня наполеоновского генерала!
— Но вспомни, — сказал я, — что нам приходится считаться не только с матабеле, а еще и с Себастьяном. И если матабеле ты не знаешь, то уж Себастьяна, по меньшей мере, изучила хорошо!
Она содрогнулась.
— Я знаю его. Да, теперь знаю досконально… Но этот случай такой трудный! У нас есть Себастьян, а в придачу к нему свора туземцев, чьи привычки и обычаи я не понимаю. В этом-то вся трудность…
— Но сам Себастьян? — настаивал я. — Давай займемся им по отдельности.
Она размышляла несколько минут, опираясь подбородком на ладонь и локтем на стол. Брови ее сошлись к переносице.
— Себастьян? — повторила она. — Себастьян? Ну, тут я кое-что могу сообразить. Уже ступив на этот путь и решительно желая уничтожить нас, он, конечно, не отступится и пойдет до конца, чего бы это ему ни стоило — и сколько еще жизней он при этом погубит. Такой уж у Себастьяна метод.
— По-твоему, поняв, что я его увидел и узнал, он не сочтет игру проигранной, не уберется обратно на побережье?
— Себастьян? О нет, это противоречило бы его типу и темпераменту.
— Значит, он никогда не сдастся из-за временного поражения?
— Не сдастся. У этого человека воля из чистой стали — он может сломаться, но не согнется. И потом, он уже слишком глубоко увяз. Ты его видел и узнал, и он знает, что ты знаешь… Ты можешь привезти известие об этом на родину. Тогда какую он должен избрать тактику? Да яснее ясного: подстрекать мятежников, чье доверие он каким-то образом сумел завоевать, к новому нападению, к тому, чтобы перерезать весь Солсбери. Если бы ему удалось убрать нас с тобой вместе с семьей Клаасов, как он рассчитывал, то он непременно отправился бы немедля на побережье, оставив своих чернокожих дурачков погибать под выстрелами солдат Родса.
— Понятно… Но теперь?
— Теперь он просто вынужден завершить начатое и покончить с нами, даже если для этого придется уничтожить всех жителей Солсбери. В том, что Себастьян замышляет именно это, можно не сомневаться. А вот удастся ли ему подбить на это матабеле — другой вопрос.
— Но Себастьян сам по себе — как он поступит?
— О, Себастьян, естественно, скажет: «Не возитесь с Булувайо! Соберитесь вокруг Солсбери, сперва убейте всех там, и когда справитесь, сможете без труда захватить и Чартер, и Булувайо!» Ведь у него нет другого интереса в их движении. Матабеле — только его орудия. Ему нужна я, а не Солсбери. Как только он добьется своего, то немедленно исчезнет из Родезии. Но ему придется дать матабеле какое-то разумное обоснование своего совета; и скорее всего, обоснование будет примерно такое: «Не оставляйте Солсбери у себя в тылу, чтобы не попасть между двух огней. Прежде всего захватите аванпост, а тогда вы беспрепятственно двинетесь походом на главную твердыню».
— И кто тут у нас не тактик? — пробормотал я.
— Никакая это не тактика, Хьюберт! — рассмеялась Хильда. — Просто здравый смысл и знание о Себастьяне.
Только все это пустые слова. Нас же интересует не то, чего Себастьян захочет, а сможет ли он уговорить этих разгневанных черных людей, чтобы они приняли его руководство!
— Сможет ли? Да Себастьян самого дьявола уговорит! Уж мне ли не знать его пламенный энтузиазм, его заразительное красноречие! Личность его так меня наэлектризовала, что потребовалось шесть лет и твоя помощь, чтобы сбросить эти узы. Одна его отрешенность от суеты чего стоит! Я уверен, что даже сейчас, в ходе этой войны, он спокойно ведет записи о том, как заживают раны в условиях тропического климата, и не забывает сопоставлять телосложение африканцев и европейцев.
— О да, конечно. В любых условиях он никогда не забывает о науке. Он может предать кого угодно, но своей единственной любви остается верен. Этой добродетели у него не отнять.
— И он сумеет убедить матабеле, — добавил я, — даже не зная их языка. Но я подозреваю, что он знает; припомни, он в молодости провел три года в Южной Африке — участвовал в научной экспедиции, собирал образцы. Он ездит верхом, как солдат кавалерийских войск, он изучил страну. Его властные повадки, его суровое лицо должны покорить туземцев. Он выглядит как пророк, а пророки всегда восхищают негров. Представляю, с каким видом он будет призывать их к изгнанию дерзких белых людей, которые захватили их землю, какие заманчивые нарисует перед ними картины новой империи матабеле под властью нового вождя, которая будет неодолима для этих толп искателей золота и алмазов, гонимых алчностью из-за моря…
