Найо Марш - Весы Фемиды
— О да, — поддержала ее Китти. — Я тоже так считаю. Честно. И я уверена, — добавила она, — что Мори бы нас поддержал.
Ее лицо вдруг исказилось, и она стала нервно искать платок.
Роуз сделала непроизвольное движение, которое было красноречивее слов, а Аллейн, о котором все на мгновение позабыли, подумал, что полковнику вряд ли нравилось, когда его называли «Мори».
— Вот именно! Надо подождать! — заявил Джордж, с вызовом глядя на мать.
— Конечно, подождите, — вмешался Аллейн, поднимаясь. Все невольно шевельнулись. — Полагаю, — сказал он, обращаясь к леди Лакландер, — что, прежде чем что-нибудь предпринять, вы сначала хотите поговорить с мистером Финном. Мне представляется, что он скорее всего и сам это предложит. — Аллейн смотрел ей прямо в глаза. — Я предлагаю вам подумать о том, что поставлено на карту. Когда совершается убийство, выплывают наружу очень многие секреты, которые до того тщательно охранялись. Такова уж особенность расследования подобного рода преступлений. — Видя, что леди Лакландер продолжает хранить молчание, он добавил: — Я рассчитываю, что, придя к какому-то общему решению, вы соблаговолите поставить меня о нем в известность. Сообщение для меня можно оставить в «Мальчишке и осле». А сейчас, с вашего позволения, я займусь тем, что мне поручено.
Он поклонился леди Лакландер и уже хотел выйти, как его остановил Марк:
— Я провожу вас до машины, сэр. Ты со мной, Роуз?
Поколебавшись, Роуз направилась за ним. Как показалось Аллейну, к вящему неудовольствию всех остальных.
Марк и Роуз провели Аллейна вдоль восточного крыла внушительного особняка к открытой площадке, где его ждал Фокс в полицейской машине. Рядом стояли спортивный автомобиль доктора и солидная машина, принадлежавшая, судя по всему, Картареттам. Из дома появился молодой лакей Уильям с чемоданом в руке, передал его Фоксу и вернулся обратно.
— Вот и наше грязное белье, — неловко пошутил Марк и смутился.
— Но у вас еще была теннисная ракетка, а у сэра Джорджа, как я понимаю, сумка для клюшек? Можно, мы их тоже возьмем?
— Да, конечно. Я сейчас принесу, — сказал Марк и, взбежав по лестнице, скрылся в доме.
Аллейн повернулся к Роуз. Она смотрела на дверь, за которой исчез Марк, будто чувствовала себя в опасности, оставшись в одиночестве.
— Мне так страшно, — призналась она. — Не знаю почему, но ужасно страшно.
— А чего вы боитесь? — мягко спросил Аллейн.
— Я сама не знаю. Это трудно объяснить, раньше такого не было. Как будто мой отец был единственным человеком, которого я знала по-настоящему, а теперь, когда его убили, все остальные стали еще более непонятными.
Марк вернулся с теннисной ракеткой и сумкой с клюшками.
— А ракетка не была в чехле?
— Что? Да, была.
— Можно его тоже забрать?
Марк снова ушел в дом и на этот раз задержался.
— Я не помню точно, какой брал чехол, но, кажется, этот.
Аллейн убрал его в машину вместе с остальными вещами.
Марк взял Роуз за руку, и та слегка отстранилась.
— Мистер Аллейн, — обратился к нему Марк, — мы с Роуз попали в чертовски трудное положение. Правда, Роуз? Дело в том, что мы обручены.
— Вот как? — удивился Аллейн.
— Да, и я, понятно, сделаю все от меня зависящее, чтобы Роуз не заставляли нервничать. Она понесла очень тяжелую утрату и…
— Не надо, — сказала Роуз. — Пожалуйста, не надо, Марк.
Марк взглянул на нее и, казалось, потерял ход мысли, но взял себя в руки.
— Дело в том, что в моем отношении к тебе и между нашими семьями не должно быть никаких недомолвок. Мы связаны обязательством ничего не разглашать и не станем этого делать, но нас очень тревожит то, что происходит. Я говорю об Октавиусе Финне. Дело в том, сэр, что мы располагаем самыми достоверными сведениями об отсутствии у Окки Финна каких бы то ни было оснований для совершения этого преступления. Повторяю — каких бы то ни было! А если вы сами уже и так догадались, в чем тут дело, то моей вины в этом нет.
— Вы согласны с этим, мисс Картаретт? — спросил Аллейн.
Заплаканная и измученная Роуз собралась с силами и ответила, тщательно подбирая слова:
— Мистер Аллейн, мой отец был бы в шоке, узнав, что из-за ссоры по поводу форели бедного Окки могут подозревать в убийстве. Они ссорились из-за нее на протяжении многих лет, и это даже превратилось в своего рода невинное развлечение. И если во время той встречи и обсуждалось что-то еще — а вам известно, что обсуждалось! — то Октавиуса это только порадовало. Поверьте мне, прошу вас! Дело в том, что мой отец специально отправился к Октавиусу.
— Вы хотите сказать, что он пошел к нему домой? Вчера после обеда? — оживился Аллейн.
— Да. Мы были вместе, а потом он ушел, сказав, что идет к нему.
— А он говорил зачем? Мне кажется, вы упоминали об издании мемуаров.
— Да. Он… хотел что-то показать Окки.
— А что именно, вы можете сказать?
— Нет, этого я сказать не могу, — с отчаянием ответила Роуз. — Не могу, хотя и знаю, но это не моя тайна. Однако я уверена, что папа отправился к Окки, потому что он взял большой конверт и положил его в карман… — Роуз закрыла глаза рукой. — Но куда он тогда делся?
— А где именно он хранил конверт? В каком ящике стола?
— По-моему, в нижнем левом. Обычно он всегда заперт.
— Понятно. Я благодарю вас. А мистера Финна, конечно, не оказалось дома?
— Нет. Думаю, что, не застав его дома, папа пошел поискать его на реку. Конечно, я не должна говорить вам, что за весть он нес Окки, — голос Роуз задрожал, — но если весть и может быть благой, то вчера вечером был тот самый случай.
Лицо Роуз отличала одухотворенная красота, воспетая итальянскими живописцами раннего Возрождения; столь немодная в наши дни трогательная печаль не могла никого оставить равнодушным.
— Я знаю, — мягко и участливо проговорил Аллейн. — Не волнуйтесь. Обещаю, что мы во всем разберемся.
— Вы очень добры, — с благодарностью пролепетала девушка.
Марк пробормотал что-то неразборчивое.
Аллейн уже был у полицейской машины, когда его остановил голос Роуз:
— Наверняка это какой-то сумасшедший! Никакой нормальный человек так не мог поступить! Просто не мог! Убить человека без всякой причины! — Она с мольбой протянула руку. — Вы тоже так считаете?
— Я считаю, что вы пережили настоящее потрясение! Вам вчера удалось уснуть?
— Совсем ненадолго. Извини, Марк, но я не стала пить таблетку, которую ты оставил. Не могла себя заставить. Чувствовала, что я не должна спать. Как будто где-то в доме меня искал отец.
