Энтони Горовиц - Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса
Напротив двери, в которую я вошел, была еще одна; она внезапно открылась, и на пороге возник человек, до того высокий и худой, что словно не вписывался в проем, — кажется, чтобы войти, ему пришлось пригнуться. На нем были темные брюки, турецкие тапочки и бархатная домашняя куртка. Он почти полностью облысел, лоб высокий, глаза глубоко посаженные и запавшие. Движения плавные, руки, похожие на палки, скрещены на груди и вцепились друг в друга, словно он хотел не дать себе развалиться. Я заметил, что за библиотекой находится химическая лаборатория — именно там он чем-то занимался, пока я его ждал. За его спиной просматривался длинный стол, заваленный какими-то трубками, ретортами, бутылочками, баллонами для кислот, шипело несколько горелок Бунзена. От самого хозяина сильно пахло химикатами, но, хотя мне было интересно, что за эксперименты он там ставит, я решил, что лучше не спрашивать.
— Доктор Ватсон, — начал он, — прошу прощения за то, что заставил вас ждать. Одно деликатное дельце требовало моего внимания, но сейчас я его плодотворно завершил. Вам предложили вина? Нет? К своим обязанностям Андервуд относится весьма добросовестно, в этом нет сомнения, но особой деликатностью не отличается. К сожалению, в моей работе иногда выбирать не приходится. Полагаю, во время долгой поездки он проявлял о вас должную заботу.
— Он даже не счел нужным представиться.
— Ну, это не удивительно. Я тоже не намерен сообщать вам свое имя. Но уже поздно, а у нас с вами серьезное дело. Надеюсь, вы отужинаете со мной.
— Я не привык ужинать с людьми, которые скрывают от меня собственное имя.
— Я вас понимаю. Но примите во внимание вот что: в этом доме с вами может случиться что угодно. Если я скажу, что вы полностью в моей власти, это может прозвучать глупо и мелодраматично, но дело обстоит именно так. Вы не знаете, где мы находимся. Никто не видел, как вы сюда приехали. Если вы не выйдете за стены этого дома, мир останется в полном неведении. Поэтому из вариантов, которыми вы располагаете, приятный ужин в моем обществе — это самое предпочтительное. Пища бесхитростная, зато вино отменное. Стол накрыт в соседней комнате. Прошу вас, идемте за мной.
Он вывел меня в коридор — напротив оказалась столовая, под которую, кажется, было отведено целое крыло дома. На одном конце располагался помост для музыкантов, на другом — огромных размеров камин. Все расстояние между ними занимал длинный обеденный стол, где легко могло поместиться человек тридцать, и я явственно представил себе, как в безвозвратно ушедшие времена тут собиралась большая семья с друзьями, играла музыка, потрескивали поленья в камине, а слуги бесконечной чередой подносили и уносили всё новые блюда. Но сегодня зала была пуста. Одинокий абажур отбрасывал пятно света на холодную нарезку, хлеб, бутылку вина. Видимо, нам с хозяином дома предстояло трапезничать вдвоем, и я занял свое место слегка подавленный, об аппетите не было и речи. Он сел в торец стола, ссутулившись и даже сгорбившись в кресле, явно не предназначенном для человека с такой нескладной фигурой.
— Меня часто посещало желание познакомиться с вами, доктор Ватсон, — заговорил хозяин дома, накладывая себе пищу. — Вам будет приятно услышать, что я — ваш большой поклонник и у меня есть все до одной ваши «Записки». — Он принес с собой журнал «Корнхилл мэгэзин» и раскрыл его на столе. — Я только что прочел ваш рассказ «Медные буки» — написано мастерски. — Несмотря на причудливые обстоятельства этого вечера, я испытал некоторое удовлетворение, потому что сам был доволен тем, как закончилась эта история. — Судьба мисс Вайолет Хантер не была мне особенно интересна, — продолжал он. — А Джефро Рукасл был скотиной, каких еще надо поискать. Девушка оказалась на диво легковерной — это меня поразило. Но, как всегда, больше всего меня захватило ваше описание господина Шерлока Холмса и его методов. Жаль, что вы не привели семь разных объяснений совершенного преступления, которые он вам изложил. Это позволило бы читателям лучше постичь суть истории. Но и так вы сделали достоянием общественности работу выдающегося ума, и мы вам за это благодарны. Вина?
— Спасибо.
Он разлил вино по бокалам, потом продолжил:
— Жаль, что Холмс не посвятил себя целиком правонарушениям подобного рода, а именно преступлениям бытового свойства, где мотивы могут быть самыми незначительными, а жертвами вообще можно пренебречь. Рукасла за его роль в этом деле даже не арестовали, хотя и сильно изуродовали.
— Самым жутким образом.
— Что ж, это само по себе достаточное наказание. А вот когда ваш друг нацеливает свое внимание на вещи более серьезные, на деловые предприятия, организованные людьми вроде меня, тут он преступает черту и становится бельмом на глазу. Опасаюсь, что недавно он совершил именно это, и если будет упорствовать, нам, вполне возможно, придется встретиться, а такая встреча, смею вас заверить, совершенно не в его интересах.
В голосе его появились нотки, заставившие меня содрогнуться.
— Вы не сказали мне, кто вы, — заметил я. — Может быть, объясните, чем вы занимаетесь?
— Я математик, доктор Ватсон. Нимало не льстя себе, могу сказать: мою работу по биному Ньютона изучают в большинстве университетов Европы. А еще вы наверняка определили бы меня как преступника, хотя мне хочется думать, что преступление я превратил в науку. Сам я стараюсь не обагрять руки кровью. Это — удел таких, как Андервуд. Можно сказать, что я — мастер абстрактного мышления. Ведь преступление, в наиболее чистой форме — это абстракция, как музыка. Я делаю оркестровку. Остальные исполняют свои партии.
— Чего же вы хотите от меня? Зачем вы меня сюда привезли?
— Помимо удовольствия пообщаться с вами? Я хочу вам помочь. А если точнее — и я сам себе удивляюсь, произнося эти слова, — я хочу помочь господину Шерлоку Холмсу. Очень жаль, что он не обратил на меня внимания два месяца назад, когда я послал ему некий памятный подарок — приглашение изучить дело, из-за которого у него сейчас возникли такие неприятности. Наверное, мне следовало выразить свою мысль с большей определенностью.
— Что же вы ему послали? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Кусочек белой ленты.
— Вы связаны с «Домом шелка»!
— Не имею с ним ничего общего! — Впервые в его голосе зазвучали сердитые нотки. — Не огорчайте меня, пожалуйста, своими дурацкими умозаключениями. Оставьте их для ваших книг.
— Но что это такое, вы знаете.
— Я знаю все. Мне становится известно обо всех злодеяниях, крупных и мелких, какие происходят в Англии. У меня есть агенты во всех городах, на всех улицах. Они — мои глаза. Которые никогда не мигают. — Я молчал, давая ему возможность продолжать, но он решил сменить курс. — Вы должны дать мне обещание, доктор Ватсон. Поклянитесь всем, что для вас свято, что никогда не расскажете Холмсу или кому-то еще об этой встрече. Никогда о ней не напишете. Никогда на нее не сошлетесь. Если вам станет известно мое имя, вы сделаете вид, что слышите его впервые в жизни и оно вам ни о чем не говорит.
