Тони Рейнольдс - Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе
— Я принесу все это немедленно.
И она поспешила прочь. Холмс побеседовал со мной в общих чертах о вересковых пустошах, но ему явно мешало присутствие Родерика. По возвращении мисс Бэк мой друг сказал:
— Мы оставим вас с вашим пациентом, но будем поблизости. Пожалуйста, позовите нас, если что-ни будь понадобится.
Оба они удалились. Мисс Бэк поставила таз на коврик и опустилась на колени возле кушетки. Обрезав ножницами рукава куртки и рубашки у локтя, она осторожно стерла кровь. Я осмотрел рану. На руке виднелась широкая лента мелких ранений — к счастью, не с той стороны, где проходит артерия. Я вздохнул: все могло быть гораздо хуже. Правда, я считал, что вполне достаточно служил в Афганистане мишенью и с меня хватит.
Без дальнейших подсказок мисс Бэк взялась за дело. Некоторые раны были поверхностными, другие — чертовски глубокими. Я скрежетал зубами, стараясь не стонать. Что касается леди, то она тревожно всматривалась в мое лицо, когда ей приходилось вынимать глубоко засевшие дробинки, а через несколько минут уже тихо плакала. Следуя моим указаниям, она скатала бинт, крепко обмотала мне руку и завязала, сделав узел и отрезав кончики.
— Ну вот, готово.
Неожиданно для себя я протянул здоровую руку и обнял мисс Бэк. Под влиянием порыва она придвинулась ко мне, и мы долго и страстно целовались. Ее сильное молодое тело прижалось к моему, и мы забыли обо всем на свете.
Однако вскоре она опомнилась и мягко высвободилась из моих объятий. Поднявшись на ноги, она мне улыбнулась и чисто по-женски машинальным жестом пригладила волосы.
— А вы, должно быть, вольничаете со своими медсестрами, доктор Уотсон, — сказала она весело. — Уверена, они соревнуются за право работать с вами, раз получают такую плату.
Со своей стороны, я не видел в случившемся ничего смешного. Я был слаб, и дрожь пробирала меня из-за ранения, нелегкой прогулки по пустошам и шквала эмоций, бушевавших во мне.
— Моя милая мисс Бэк, — запинаясь, выговорил я, — приношу глубочайшие извинения за свое поведение. Мне нет оправдания за то, что я воспользовался вашей молодостью и неопытностью.
В ответ она подняла бровь:
— Если тут и есть чья-то вина, доктор, то я виновата не меньше вас. Хотите, я сотру этот эпизод из памяти?
— Я не прошу вас это делать.
— А теперь я оставлю вас отдыхать. Мистеру Шерлоку Холмсу и мистеру Майкрофту, естественно, не терпится вас увидеть. Попросить их подождать — скажем, час?
— Благодарю вас. Уверен, что к тому времени мне будет намного лучше.
Мисс Бэк собрала все, что принесла, и вышла из комнаты. Я лежал на кушетке, обуреваемый разноречивыми чувствами, но вскоре меня сморил сон.
Проснувшись, я увидел Шерлока Холмса и его брата, которые сидели в креслах в нескольких ярдах от меня. Мой друг, откинувшись на спинку кресла и сложив кончики пальцев вместе, был погружен в глубокие раздумья. Майкрофт подался вперед, положив руки на колени, и, по-видимому, также размышлял над загадкой.
— Как мило с вашей стороны навестить меня! — воскликнул я, с некоторым усилием принимая сидячее положение.
— Мой дорогой Уотсон, как я рад, что вам лучше! — сказал мой друг. — Сон и заботы мисс Бэк, очевидно, сотворили чудо.
— Да, дела обстоят не так уж плохо, — ответил я, осторожно шевеля раненой рукой. — Думаю, завтра я уже буду на ногах. Правда, несколько дней мне придется носить руку на перевязи.
— Благодаря происшествию с вами мы хотя бы разжились кое-какими сведениями, — пробурчал Майкрофт.
— В самом деле? — заинтересовался я. — Значит, ваши подозрения в отношении Родерика Кили подтвердились?
— Напротив, — возразил мой друг. — Мы убеждены, что это действительно был несчастный случай.
Осмотрев дробь, которую мисс Бэк вынула из вашей руки, мы обнаружили, что это десятый номер, предназначенный для охоты на птиц и мелкую дичь. Если бы он хотел вас убить, то воспользовался хотя бы двадцатым номером. Да и вообще, такой опытный стрелок, как Родерик Кили, попал бы точно в цель, а не ранил бы вас в руку. Нет, наши подозрения сходятся на мисс Бэк.
— Какие улики вы нашли?
— Ее недавнее поведение с вами, по меньшей мере, вызывает вопросы.
— Что, черт возьми, вы хотите этим сказать, Холмс? — взорвался я, чувствуя, как кровь бросилась мне в лицо.
Шерлок Холмс и Майкрофт весело засмеялись.
— Ну-ну, Уотсон, — шутливым тоном произнес мой друг. — Нет нужды скромничать: леди всегда были вашей слабостью. По взъерошенному виду и беспорядку в одежде мисс Бэк уже было ясно, чем она занималась, даже если бы нам не сказала об этом сейчас ваша реакция.
— Допустим, что это так, — сказал я, — но какое это может иметь отношение к краже рубинов?
— Если она преступница, то ей могло прийти в голову, что было бы неплохо, если бы кто-то принял ее сторону, питая к ней нежные чувства. Не исключен также шантаж.
— Я не могу в это поверить!
— Впрочем, я признаю, что мотивы поведения женщин не всегда поддаются логическому анализу. Однако Майкрофт тоже не сидел без дела.
— Я наблюдал за передвижениями мальчика, — пояснил Майкрофт. — И заметил, что он пользуется некоторой свободой. С десяти до двенадцати, а затем с трех до пяти ему регулярно дает уроки в классной комнате мисс Бэк. Она, кроме того, занимается им, когда он встает с постели и ложится спать, а также во время трапез. Однако в этом распорядке есть пробелы, и я несколько раз замечал, как он безнадзорно бродит по дому. Один раз он зашел на кухню поболтать с кухаркой и, вероятно, полакомиться круглыми конфетами с ликером. Вне всякого сомнения, он заходит и в комнату матери. А что может быть естественнее, если мисс Бэк, застав малыша в комнате его матери, уведет его оттуда? Итак, как мы видим, она ничем в этом случае не рисковала. Мало того, поскольку она постоянно живет в этом доме, то знает тысячу мест, где можно спрятать ожерелье, и располагает тысячью возможностей забрать его, скажем через несколько месяцев. А вот Родерик Кили — нечастый гость в доме.
— Конечно, ваши доводы убедительны, — признал я с тяжелым сердцем, — но мне все же не верится, что она способна на такую двуличность.
— Там будет видно, — сказал мой друг. — Пока что ничего еще не доказано.
На этом мы прервались. Скоро подали обед, и я чувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы сесть за стол. Мне трудно было есть одной рукой, хотя горничная мелко нарезала для меня мясо, прежде чем подать. После обеда я не остался выпить бренди и поболтать, а сославшись на трудный день, удалился, чтобы лечь пораньше.
