Колин Декстер - Панихида по усопшим
Почти напротив, из кабинета менеджера на верхнем этаже большого магазина, Льюис с биноклем проследил за передвижениями Рут – так же, как он следил за всеми другими, входившими в церковь, начиная с 8.45, когда сняли замок с двери, выходившей на северную паперть. Но их было мало, и его задача оказалась гораздо проще, чем он мог себе представить. Пестро одетая группа американских туристов вошла в 9.10 утра. Десять человек. И в 9.22 утра все десять вернулись на солнечный свет и побрели в сторону Редклифф-сквер. В 9.35 утра одинокая седая дама вошла и вскоре вышла, ее утренняя молитва завершилась минут через десять. В это же время, высокий, бородатый юноша, неся чрезвычайно большой транзисторный радиоприемник, вошел, только для того, чтобы выйти примерно двадцати секунд спустя, несомненно (как показалось Льюису), ошибся, перепутав место. Это было все, – пока Льюис не увидел Рут Роулинсон. Он принял предложенную чашку кофе пять минут спустя, после того, как она вошла внутрь, но держа бинокль нацеленным на северную дверь, он даже не позволил себе повернуться, чтобы выразить свою благодарность. Это, если Морс был прав (и Льюис думал, что он прав), это может быть жизненно важным моментом. Еще через полчаса он уже с трудом верил, что что-то случиться. Больше не было никаких посетителей, то есть, если не считать, невинно выглядевшего седого терьера, который помочился на западную стену.
Некоторые нарциссы в вазах по бокам ступеней алтаря теперь уже отцвели, и Рут отобрала их, аккуратно переставила остаток, мысленно решив купить еще. Затем она прошла вдоль скамеек по обеим сторонам от главного прохода, повесив на крючки все свободные подушечки для коленопреклонений, оставленные на полу, протерла скамьи желтой тряпкой, одновременно подобрав несколько брошенных песенников и молитвенников. В какой-то момент она взглянула с любопытством вверх, на каменную кладку над южным крыльцом, но не смогла обнаружить каких-либо видимых признаков надвигающегося коллапса.
Морс смотрел на нее со смешанными эмоциями. Он видел ее большие глаза и ее полные чувственные губы, и понимал, насколько она для него желанна. Даже ее манеры были потенциально привлекательны: то, как она отбрасывала непослушную прядь волос от лица; то, как она стояла, положив руки на талию, даже появившееся чувство гордости на лице после завершения одной из ее скромных задач. И в то же время, он сознавал, что она была в гораздо большей опасности, чем кирпичи над южным крыльцом. Если он был прав (в чем после 10.20 он в некоторой степени начал сомневаться), у Рут Роулинсон было больше шансов умереть не в своей постели, а в этом храме, в котором он сидел теперь, тщательно скрытый плотной красной занавеской исповедальни. Возникавшие у него время от времени опасения, что она примет решение провести генеральную уборку и на его наблюдательном посту тоже, пока оказались напрасными; но теперь, подбоченясь, она испытующе осматривалась вокруг. Не все ли равно, даже если она его обнаружит? Он может все объяснить наилучшим образом, он даже может пригласить ее выпить в бар «Рэндольфа», возможно. Тем не менее, он обрадовался, когда услышал звонкую струю холодной воды, промывавшую дно ведра.
Несколько представителей общественности вошли в церковь за это время, и при каждом стуке защелки и скрипе двери Морс чувствовал, как растет напряжение внутри него – потом спадает снова, когда посетители, осмотревшись довольно бессмысленно вокруг себя, набирали церковную литературу, и все без исключения выходили опять спустя десять минут. Льюис тоже видел, как они входят в церковь; видел, как они уходят, – кофе его давно остыл. Но постепенно бдительность Морса становилась все менее обостренной, и он почувствовал, что заскучал. Единственной книгой на расстоянии вытянутой руки была запасная Библия, страницы которой он теперь беспорядочно листал, вспоминая, как он делал это в молодости. Что-то пошло печально неправильно где-то в его собственном духовном развитии, ибо он почти полностью потерял свою ранее кипучую веру и теперь вынужден был признать, что сталкиваясь с трудностями формирования некоей последовательной философии жизни и смерти, он стал рассматривать учение о Церкви не более, как вздор. Он мог ошибаться, конечно. Возможно, ошибался. Вот так же, вероятно, что-то неправильно рассчитал сегодня утром. Тем не менее, время казалось таким подходящим – время, которое он выбрал бы, если бы оказался на месте убийцы.
В какой-то момент в его размышления проник царапающий металлический звук, но только теперь он осознал его полностью. Как могло случиться, что северная дверь была кем-то заперта? Если это так, то, безусловно, она была заперта снаружи. Да. Чтоб ему лопнуть! Он забыл про недавнее объявление о вандализме, а кто-то, должно быть, и запер вход внутрь. Но, конечно, разве этот кто-то не заглянул бы в церковь в первую очередь? Там была Рут, для начала, хотя у нее, вероятно, мог быть свой ключ. Или набор ключей? А что сказать о других посетителях, которые могли быть в церкви? Если у Рут не было ключа, все они оказались бы заперты в церкви, разве не так?
Морс только начал осознавать, каким корявым и путаным становится его мышление, когда внезапно замер в кресле. Он услышал мужской голос, совсем близко от себя. Голос сказал: «Привет, Рут!». Это все. Довольно приятный на слух голос, но он, казалось, превратил кровь Морса в лед. Кто-то, должно быть, запер дверь на самом деле. Изнутри.
Глава тридцать пятая
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила она, – я не слышала, как ты пришел.
– Ты и не могла услышать, знаешь ли? Я здесь давно. Я долго пробыл на башне. Холодно там, но зато оттуда прекрасный вид, и мне нравится смотреть вниз на дома – и на людей.
(О, Льюис! Если б только его взгляд не был так пристально сосредоточен на двери!)
– Но ты должен уйти! Ты не можешь оставаться здесь! Тебя могут увидеть!
– Ты слишком беспокоишься.
Он положил руку ей на плечо, какое-то время они стояли вместе в центральном проходе, затем он притянул ее к себе.
– Не глупи! – прошептала она жестко, – я уже говорила тебе – и мы договорились.
– Дверь заперта, моя красавица, не бойся. Я запер ее сам, ты же видишь. Тут только мы вдвоем, так почему бы нам не присесть ненадолго?
Она оттолкнула его руку от себя:
– Я сказала тебе. Это должно закончиться, – ее губы дрожали от волнения, она чуть не плакала. – Я не могу больше терпеть этого, я просто не могу! Ты должен уехать отсюда. Ты должен!
– Конечно, я должен. Именно поэтому я и пришел, чтобы увидеть тебя – ты что, не можешь понять этого? Просто присядь, вот и все. Не слишком многого я прошу, ты согласна, Рут? – его голос был вкрадчиво убедительным.
