Уилки Коллинз - Мой ответ - нет
Сесилия, как хозяйка дома, сочла своей обязанностью ответить.
— Очень странное замечание! Вы хотите сказать, что мы прогнали от себя мистера Мирабеля?
— Я никого не обвиняю, — заметила Франсина довольно злобно.
— Теперь она начнет обвинять всех, — воскликнула Эмили, шутливо обращаясь к собаке.
— Но когда женщины начинают пленять мужчин, им остается только одно — удалиться, — продолжала Франсина.
Она взглянула на Эмили выразительнее прежнего.
Даже кроткая Сесилия рассердилась.
— На кого вы намекаете? — спросила она резко.
— Милая моя! — возразила Эмили. — Нужно ли вам спрашивать?
Она сделала собаке знак. Та подбросила сахар и поймала его. Присутствующие стали аплодировать. На этот раз стычка закончилась.
На другое утро пришел ответ Албана. Ожидания Эмили оказались справедливыми. Обязанности учителя рисования не позволяли Моррису оставить Незервудс, и он, как и Мирабель, извинялся. В коротком письме к Эмили ничего более не упоминалось о мисс Джетро; оно заняло всего одну страницу. Или Албану не понравился сдержанный тон, которым Эмили писала ему по совету мистера Вайвиля, или (как думала Сесилия) невозможность оставить школу так сильно раздосадовала его, что он не чувствовал охоты писать подробно? Эмили и не пыталась дойти до заключения. Она заметно расстроилась.
— Мне не нравится появление мисс Джетро. Чувствую — если таинственность этой женщины разъяснится когда-нибудь, ее признание, наверное, наделает мне хлопот и горя, — и мне кажется, что Албан Моррис тоже так думает.
— Напишите и спросите его, — посоветовала Сесилия. — Он так добр…
— Он так добр и так не желает огорчать меня, — ответила Эмили, — что не сознается в этом, даже если я права.
Между тем мистера Вайвиля, как члена парламента, не оставляли в покое. В соседнем городе назначен был политический митинг; и депутат обязан был сказать речь, сделав обзор современных событий в Англии и за границей.
— Пожалуйста, не ездите со мной, — сказал этот любитель скрипичной игры своим гостям. — Зал, в котором я выступаю, дурно проветрен, а речи, включая и мою, не стоит слушать.
Человеколюбивое предостережение было отвергнуто. Мужчины заинтересовались митингом, а следом и дамы твердо решили не оставаться дома. Они на удивление быстро собрались и говорили больше мужчин о политике, пока ехали в город.
В городе их ждал восхитительный сюрприз. В толпе мужчин, ждавших митинг на крыльце, стоял преподобный.
Франсина первая заметила его. Она взбежала по ступеням и протянула руку.
— Вот это радость! — вскричала она. — Вы приехали сюда видеть… — она хотела сказать меня, но приметив вокруг посторонних, сказала — нас! — Пожалуйста, дайте мне вашу руку, — шепнула она, прежде чем подошли ее молодые приятельницы. — Мне всегда так страшно в толпе!
Она крепко прижималась к Мирабелю и ревниво наблюдала за ним.
Разумеется, для друзей мистера Вайвиля были приготовлены стулья. Франсина, настаивая на своем праве держать Мирабеля под руку, села возле него. Садясь, она оставила его свободным всего на минуту. В эту самую минуту пастор взял пустой стул и поставил его для Эмили по другую сторону возле себя. Именно ей он сообщил то, о чем ему следовало бы уведомить Франсину.
— Комитет настаивает, чтобы я предложил одну резолюцию. Я обещаю не надоедать вам; речь моя будет самая короткая.
Митинг начался.
У тех, кто выступал, не оказалось ни малейшего сострадания к слушателям. Председатель заливался соловьем в течение целого часа. Речи лились, словно вода из неиссякаемого источника. Духота становилась нестерпимой. Какой-то человек в задних рядах заревел: «Воздуха!» — и разбил окно своей тростью. Его отблагодарили криками и иронически пригласили подняться на платформу и занять место председателя.
Наконец поднялся преподобный.
— Посмотрите на часы, господа, — сказал он, — и ограничьте мою речь десятью минутами.
Последовавшие за этим рукоплескания были слышны в разбитое окно на улице. Предложив свою резолюцию со скромной краткостью, Мирабель выступил за поддержку плана, принятого покойным лордом Пальмерстоном в Нижней палате. Привлекая слушателей, он стал рассказывать забавные истории и отпускать шуточки, постоянно возвращаясь, однако, к сути дела. Очарование его голоса и ораторские приемы довершили его успех. Ровно через десять минут он сел, несмотря на то, что собравшиеся в зале кричали: «Продолжайте!» Франсина первая взяла его за руку и выразила свой восторг в безмолвном пожатии. Он ответил ей пожатием — но взглянул не на нее, а на ту, которая сидела по другую сторону.
Хотя Эмили не жаловалась, но Мирабель тотчас увидел, что она страдает от духоты. Ее губы побелели, а глаза закрылись.
— Позвольте мне вывести вас, — сказал он, — а то вы лишитесь чувств.
Франсина вскочила, чтобы пойти за ними. Слушатели — люди простые и грубые — растолковали это по-своему.
— Оставьте пастора с его возлюбленной, — закричал кто то. — Где двое, мисс, там третьему быть не следует.
Мистер Вайвиль воспользовался своей властью и сделал выговор хаму. Порядок восстановился, и митинг продолжался.
По окончании его Мирабель и Эмили ждали своих друзей у дверей. Мистер Вайвиль, сам того не желая, раздул пламя, горевшее в душе Франсины. Он настоял, чтобы Мирабель вернулся в Монксмур, и предложил ему место в экипаже возле Эмили.
Когда все встретились за обедом, в поведении мисс де Сор произошла перемена, удивившая всех, кроме Мирабеля. Она была весела, добродушна и особенно любезна и внимательна к Эмили, которая сидела напротив нее за столом.
— О чем вы говорили с мистером Мирабелем, когда ушли он нас? — невинно спросила она. — О политике?
Эмили охотно разделила дружелюбный тон Франсины.
— Угадайте! — сказана она весело.
— Я могу только угадать, что у вас был восхитительный собеседник, и желала бы, чтобы и со мной сделалось дурно!
Мирабель, внимательно наблюдавший за ней, поблагодарил за комплимент поклоном и не возражал против рассказа Эмили об их разговоре. Девушка призналась, что заставила Мирабеля рассказать ей о себе. Она слышала от Сесилии, что прежняя жизнь пастора была посвящена разным занятиям, и ей показалось интересным узнать, какие обстоятельства побудили его посвятить себя церкви. Франсина слушала с милой улыбкой и с внутренним убеждением, что Эмили обманывает ее. Она сделалась любезнее прежнего. Она восхищалась платьем Эмили, аппетитом Сесилии, занимала Мирабеля анекдотами о сан-домингских священниках и так заинтересовалась старинными и новейшими скрипками, что мистер Вайвиль обещал показать ей после обеда свою знаменитую коллекцию. Она почтила своей любезностью даже мисс Дарнавей.
