Агата Кристи - Том шестой. Выпуск II
Пуаро спросил, скорее только для того, чтобы начать разговор:
– Вы же понимаете мое положение?
– Нет, ей-богу, поверите – не понимаю.
Биржевой маклер снова выпрямился, взгляд его стал пытливым.
– Почему вы занялись этим делом? Вы же не писатель.
– Нет, совсем нет. Я детектив.
Наверное, никогда раньше Пуаро не выказывал такой скромности.
– Понятно. Знаменитый Эркюль Пуаро!
Но в тоне Филиппа Блейка была и доля насмешки. Он был слишком англичанином, чтобы воспринимать всерьез амбиции какого-то иностранца. Своим сердечным друзьям он сказал бы: «Маленький забавный шарлатан. О! Представляю себе! Его небылицы наверняка волнуют дам!» И хотя эта насмешливость была именно тем, что пытался вызвать Пуаро, она не принесла ему удовлетворения. Надо быть невесть каким человеком, чтобы остаться равнодушным при имени Пуаро!
– Я счастлив, – искренне сказал Пуаро, – что вы обо мне наслышаны. Мой успех, позвольте вам сообщить, состоит в психологизме, в вечных «почему» и «зачем» человеческого поведения. Это и есть, мистер Блейк, то, что сейчас интересует мир в области преступности. Раньше преобладало романтическое направление. Крупнейшие преступления пересказывались лишь с точки зрения любовных историй. Сегодня все совсем иначе. Люди с интересом читают о докторе Криппене,[3] который убил свою жену – гигантскую женщину, тогда как сам он был совсем маленький и незаметный, что вынуждало его чувствовать себя неполноценным. О знаменитой даме, которая убила своего отца за то, что когда-то, в детстве, он ее ругал. Вот те «почему» и «зачем» преступления, которые увлекают сегодня.
Филипп Блейк сказал:
– Это «зачем» в большинстве случаев довольно понятно: деньги.
Пуаро воскликнул:
– О нет, сударь! Это «зачем» так трудно постичь! В этом и суть!
– И здесь вы входите в игру?
– И здесь, как вы сказали, я вхожу в игру! Писатели решили пересмотреть рассказы о некоторых преступлениях прошлого, взглянуть на них сквозь призму психологии. Психология в преступлениях – вот моя специальность. И я принял этот вызов.
Филипп Блейк улыбнулся.
– Довольно выгодно, наверное?
– Надеюсь, так.
– Поздравляю. Теперь, возможно, вы мне скажете и то, где вхожу в игру я?
– Естественно, в деле Крейл, сударь.
Филипп Блейк даже не вздрогнул, однако задумался.
– Да, естественно, в деле Крейл… – сказал он после паузы.
Эркюль Пуаро спросил озабоченно:
– Возможно, это вам неприятно, мистер Блейк?
– О, насчет этого… Зачем обижаться на то, чего ты не можешь опровергнуть? Дело Кэролайн Крейл есть наше общее дело. Каждый может написать о нем. Здесь нет никакого резона возражать. Это с одной стороны, а с другой – я не скрываю от вас, что это мне очень неприятно. Эмиас Крейл был одним из лучших моих друзей. Мне бы не хотелось эту неприятную историю ворошить снова. Но что ж, иногда приходится поступать и вопреки своему желанию.
– Вы философ, мистер Блейк.
– Нет, но я считаю, что в этом деле незачем звонить во все колокола. Думаю, вы это учтете.
– Во всяком случае, я надеюсь написать обо всем этом тактично, – сказал Пуаро.
Филипп, хотя ему было нисколько не смешно, сказал:
– Мне хочется прыснуть от смеха, когда я слышу от вас подобные речи.
– Смею вас заверить, мистер Блейк, что меня это в самом деле интересует. И не только из-за денег. Я искренне хочу восстановить прошлое, почувствовать и увидеть своими глазами события, проникнуть за границы того, что кажется очевидным, и представить себе мысли и чувства действующих лиц в этой драме.
– Я не вижу в этой истории каких-то особых тонкостей. Обычный судебный процесс. Обычная женская ревность – и больше ничего.
– Меня бы очень интересовали, мистер Блейк, ваши впечатления от этого процесса.
Блейк сказал с неожиданной резкостью:
– Впечатления, впечатления! Не говорите так шаблонно. Я же присутствовал там не просто как человек со стороны. Мне кажется, вы не отдаете себе отчета… Ведь это был мой друг – понимаете? И его отравили. Если бы я действовал порасторопнее, я мог бы его спасти!
– Как вы пришли к такому выводу, мистер Блейк?
– А вот как. Думаю, вы уже прочитали изложение фактов, связанных с делом?
Пуаро кивнул головой.
– Очень хорошо. В то утро мой брат Мередит позвонил мне по телефону. Он был чрезвычайно взволнован. Один из его проклятых препаратов исчез, а препарат этот был смертоносный. Что же я сделал? Я предложил ему прийти и обсудить этот вопрос, решить, как лучше поступить. Вы понимаете – решить, как лучше… Я и сегодня удивляюсь, как я мог так рассуждать, чурбан! Я должен был действовать немедленно, не тратя времени. Пойти сразу же к Эмиасу и предупредить его, сказать: «Кэролайн выкрала яд у Мередита. Тебе и Эльзе следует остерегаться».
Блейк встал, взволнованно заходил по комнате.
– Ради бога, мсье Пуаро! Вы считаете, что я мало терзался потом из-за этого? Я же знал! Следовательно, у меня была возможность спасти его, а я все тянул, ожидая Мередита. Почему мне не хватило ума понять, что ее не удержит уже никакая добродетель или колебания? Кэролайн взяла напиток для того, чтоб его использовать, и, черт побери, использовала при первой же возможности. Она и не ждала, пока Мередит обнаружит пропажу. Я знал, что Эмиас в смертельной опасности, и ничего не сделал!
– Мне кажется, вы несправедливо себя казните, мсье, у вас было довольно мало времени…
Блейк перебил:
– Времени? У меня было его достаточно. Передо мной было много путей, тысяча вариантов, как поступить. Я мог, как уже говорил, пойти к Эмиасу, хотя вряд ли бы он мне поверил. Эмиас был не таким человеком, который легко верит, когда речь идет об опасности. Он бы высмеял меня, так как он никогда не понимал, что за дьявольская женщина Кэролайн. Но я мог пойти к ней и сказать: «Я знаю все ваши намерения! Я знаю, что вы задумали. Но если Эмиас или Эльза умрут от цикуты – вас ожидает виселица!» Это остановило бы ее. В конце концов, я мог позвонить в полицию. О, я мог прибегнуть к тысяче разных способов! А вместо этого согласился с осторожными методами Мередита. «Мы должны все обсудить, абсолютно твердо убедиться в том, кто взял яд» – так твердил он. Идиот! Никогда в жизни он не способен был прийти к какому-нибудь решению! Его счастье, что он старший и получил поместье. Если бы он когда-нибудь попробовал делать деньги, то потерял бы все до последнего пенни.
Пуаро спросил:
– У вас не возникло никакого сомнения по поводу того, кто взял яд?
