Дороти Сэйерс - Медовый месяц в улье
– Хорошо, мэм, – сказал Кирк, потрясенный, но не спешивший обвинять своего подчиненного. – Премного обязан. Это значительно уточняет время убийства. В девять, вы сказали?
– Почитай ровно. На моих было десять минут, но они спешат. Спросите лучше Джо Селлона. Хочешь знать, который час, – спроси полицию![160]
– Очень хорошо, – ответил суперинтендант. – Нам нужно было просто немного уточнить этот пункт в показаниях… Два свидетеля лучше одного. Этого достаточно. Теперь идите и – внимание – рот на замке.
– Разумеется, – сказала миссис Раддл, негодуя. – Я не сплетница.
– Конечно же нет, – согласился Питер. – Это самое последнее, в чем можно вас обвинить. Но, понимаете ли, вы очень важный свидетель, вы и Селлон, и, скорее всего, разные люди, репортеры и так далее, попытаются из вас что-нибудь выудить. Так что вам надо проявлять осмотрительность – вот как Селлон – и ни слова им не говорить. Иначе вы очень затрудните работу мистера Кирка.
– Джо Селлон, подумаешь! – презрительно процедила миссис Раддл. – Да уж небось не хуже его справлюсь. Делать мне больше нечего, кроме как с газетчиками болтать. Проходимцы они все, да и только.
– Крайне неприятные люди, – согласился Питер. Он пошел к двери, аккуратно ведя миссис Раддл перед собой, как отбившуюся от стаи курицу. – Мы знаем, что на вас можно положиться, миссис Раддл, о строгая весталка тишины, питомица медлительных времен![161] Что бы вы ни делали, – добавил он серьезно, передвигая ее за порог, – не говорите ничего Бантеру – он самый страшный болтун в мире.
– Ни в коем случае, милорд, – сказала миссис Раддл.
Дверь закрылась. Кирк выпрямился в огромном кресле. Его подчиненный сидел сгорбившись и ждал взрыва.
– Итак, Джо Селлон. Что все это значит?
– Понимаете, сэр…
– Я разочарован в тебе, Джо, – озадаченно продолжил Кирк. В его голосе слышалось скорее огорчение, чем гнев. – Я удивлен. Значит, ты был там в девять вечера, разговаривал с мистером Ноуксом и ничего об этом не сказал? Где твое чувство долга?
– Я очень извиняюсь, сэр.
Лорд Питер Уимзи отошел к окну. Не следует вмешиваться, когда кто-то распекает своего подчиненного. Тем не менее…
– Извиняешься? Подходящее слово, нечего сказать. Ты, полицейский, скрыл важные сведения? И теперь извиняешься?
(Халатность. Да, на первый взгляд просто халатность.)
– Я не хотел… – начал Селлон. И затем, в ярости: – Я не знал, что старая проныра меня видела!
– Какая, к черту, разница, кто тебя видел? – воскликнул Кирк, раздражаясь все сильнее. – Ты должен был первым делом рассказать мне… Боже мой, Джо Селлон, не понимаю, что с тобой. Честное слово, не понимаю… Ну и вляпался ты, парень.
Бедняга Селлон сидел, ломая руки, и не находил другого ответа, кроме жалобного бормотания:
– Извините…
– Слушай, – сказал Кирк, с опасной нотой в голосе. – Что ты там такое делал, о чем ты не хочешь никому рассказывать?.. Говори!.. А, нет, постой-ка, постой-ка…
(Наконец он понял, подумал Питер и обернулся.)
– …ты ведь левша?
– Ради бога, сэр, ради бога! Это не я! Клянусь вам, не я! Господь свидетель, было из-за чего, но я его не убивал… Я и пальцем его не тронул…
– Было из-за чего?.. Давай же! Выкладывай! Что за дела у тебя были с мистером Ноуксом?
Селлон испуганно оглянулся. У него за спиной стоял Питер Уимзи с непроницаемым лицом.
– Я его не трогал. Я ему ничего не сделал. Умереть мне на месте, если я виновен!
Кирк покачал своей массивной головой, словно бык, которого донимают слепни.
– Что ты здесь делал в девять вечера?
– Ничего, – упрямо сказал Селлон. Возбуждение его прошло. – Просто время коротал.
– Время коротал! – повторил Кирк с таким презрением и раздражением, что нервы Питера не выдержали и он вмешался.
– Послушайте, Селлон, – проговорил он голосом, который заставлял многих попавших в беду рядовых поделиться своими жалкими тайнами. – Я очень советую вам все без утайки рассказать мистеру Кирку. Что бы это ни было.
– Хорошенькое дело, – прорычал Кирк. – Полицейский, служитель закона…
– Полегче с ним, суперинтендант, – сказал Питер. – Он еще мальчишка.
Он колебался. Возможно, Селлону будет легче без посторонних свидетелей.
– Пойду в сад, – сказал он примирительно. Селлон мгновенно обернулся:
– Нет, не надо! Я все расскажу. Ради бога, сэр! Не уходите, милорд. Я не смогу без вас! Я вел себя как круглый дурак.
– С кем не бывает, – мягко сказал Питер.
– Вот вы мне поверите, милорд. Боже милосердный, я пропал!
– Очень может быть, – мрачно согласился Кирк. Питер глянул на суперинтенданта – тот тоже понял, что Селлон обращается к авторитету более высокому и древнему, чем присутствующие, – и присел на краешек стола.
– Соберитесь с духом, Селлон. Мистер Кирк никого не осудит неправедно. В чем же было дело?
– Ну… Этот самый бумажник мистера Ноукса… который он потерял…
– Два года назад. Ну да, и что с ним случилось?
– Я его нашел. Я… Я… Он выронил его на дороге – там десять фунтов было. Я… моей жене было очень плохо после родов… Доктор сказал, что нужно специальное лечение… Я ничего не накопил… А жалованье невелико и денежное довольствие тоже… Я был последним дурнем… Я хотел сразу же положить его обратно. Я думал, что для мистера Ноукса, человека обеспеченного, это небольшая потеря. Я знаю, что от нас ждут честности, но это страшное искушение.
– Да, – сказал Питер. – Щедрая страна ожидает предельной честности за два-три фунта в неделю.
Кирк, казалось, лишился дара речи, так что Питер продолжил:
– И что было дальше?
– Ноукс об этом узнал, милорд. Не знаю как, но пронюхал. Угрожал донести на меня. Ну, конечно, это бы меня погубило. С работы бы выгнали, и кто меня после этого наймет? Вот и пришлось платить ему, сколько скажет, чтобы не проговорился.
– Платить ему?
– Это шантаж, – заявил Кирк, резко выйдя из оцепенения. Он произнес эти слова так, как будто нашелся наконец выход из невозможного положения. – Это уголовное преступление. И укрывательство.
– Называйте это как хотите, сэр, – для меня это был вопрос жизни и смерти. Доил меня на пять шиллингов в неделю все эти два года.
– Боже мой! – сказал Питер с отвращением.
– И я скажу вам, милорд, когда я сегодня утром пришел сюда и услышал, что он мертв, это было как милость божья… Но я не убивал его, клянусь вам. Вы мне верите? Милорд, вы-то мне верите. Это не я.
– Если бы это и были вы, я бы вас не винил.
– Но это не я, – горячо заверил его Селлон. Лицо Питера ничего не выражало, и он снова повернулся к Кирку: – Как хотите, сэр. Я знаю, что был дураком – и хуже того, – и я приму расплату. Но провалиться мне на месте, если это я убил мистера Ноукса.
