Ник Картер - Привидение в доме умалишенных
– Очень мило, – улыбнулся Ник Картер. – Ну-с, Муллен, благодарю вас, сегодня вы мне больше не нужны. Теперь, пожалуйста, пошлите мне сюда Прейса.
Через несколько минут последний явился. Среднего роста, но плотный и коренастый, он, видимо, обладал громадной физической силой. Выражение лица у него было грубое и несколько напоминало бульдожье. Но вглядевшись поближе, в маленьких заплывших глазках его можно было подметить даже некоторый оттенок добродушия.
– Скажите, Прейс, – обратился к нему Ник Картер, – Муллен только что рассказал мне о страшном привидении здесь в вашей тюрьме, теперь я хотел бы узнать, какое у вас мнение на этот счет.
– Гм... Вероятно, такое же, как и у Муллена.
– Сколько раз вы видели духа?
– Два раза.
– Вы стреляли в духа?
– Стрелял, но только один раз, – ответил сторож нерешительно. – Дело в том, что во второй раз привидение явилось в образе молодой женщины в ночной сорочке, ну и я выстрелить в нее не мог, хотя это и было против правил, – чистосердечно признался он.
– И вы уверены, что это была настоящая, живая женщина?
– Разумеется, иначе я выстрелил бы.
– Но ведь это дух или даже черт? – с улыбкой сказал Картер.
Сторож тоже улыбнулся и добродушно ответил:
– Все это чепуха, мистер Картер. Привидений не бывает, это несомненно. Кто у нас разгуливает, я не знаю, потому что вся эта проклятая история совершенно непонятна. Но что это человек, так это не подлежит сомнению и притом по всей вероятности женщина, потому что для мужчины фигура не подходит.
– Каким же образом, по-вашему, может появляться этот дух?
Прейс медлил, он нерешительно поглядывал на директора и переминался с ноги на ногу.
– Видите ли, – наконец начал он, запинаясь, – господин директор, быть может, рассердится на меня, но если меня спрашивают, обязан же я сказать правду.
– Ага, – иронически засмеялся над ним директор, – опять собираешься преподносить дурацкую историю старика Гаммонда. Неужели тебе еще не надоели эти детские басни?
– Так вот, мистер Картер, – с упрямством обратился Прейс к сыщику, – то, что господин директор назвал баснями, и мне казалось вздором до того самого времени, когда у нас началась эта проклятая история с духом. Но потом, когда пошли эти безобразия, я в своей башке решил, что, может быть, тут что-нибудь да есть.
– Говорите яснее, Прейс, а то я вас не могу понять!
– Хорошо. Когда я поступил сюда на службу, я сменил одного старого сторожа, уже ставшего неспособным к труду; его зовут Гаммонд, и он сейчас еще живет тут поблизости. Этот самый Гаммонд много лет прослужил здесь сторожем и надзирателем. Ему теперь уже за восемьдесят лет, и люди говорят, что он уже впал в детство, но это неправда, он только очень слаб, но разум у него еще совершенно здравый. Он всегда был очень неглуп, а то, что он рассказывает много странного о здешней тюрьме, это я готов повторить, ей-богу, господин директор, смейтесь надо мной, но это так!
– Хорошо, хорошо, продолжайте, – успокаивал его директор.
– Так вот лет двадцать тому назад был здесь в тюрьме один арестант, по имени Рулоф. Он сидел здесь не за какую-нибудь мелочь, а за убийство целой семьи. По профессии он был слесарь и механик, и если правда хоть половина того, о чем рассказывают, то и тогда он должен был быть гениально-ловким специалистом. В тюрьме он сидел уже лет десять-одиннадцать, как вдруг в одно прекрасное утро камера его оказалась пустой, а сам он исчез бесследно. Все попытки найти его оказались тщетными; он пропал, точно его проглотила сама земля.
– Ага! Он, вероятно, содержался в камере 79? – спросил Картер, чрезвычайно заинтересованный.
– Вы угадали. Он сидел в этой камере и под такими же точно засовами и замками, как и все остальные заключенные.
– Неужели в камере не было никаких следов, которые как-нибудь объясняли это таинственное исчезновение?
– Никаких решительно, мистер Картер. Эта камера считается самой надежной в целой тюрьме и была совершенно нетронута, такая, как вот сейчас. Старик Гаммонд уверял, что целые недели он все обшаривал ее, твердо убежденный в том, что Рулоф выкопал себе там дыру или что-нибудь подобное. Но он не нашел ничего, ни даже мышиной норки. Рулоф так и исчез, точно за ним явился сам черт.
– Сколько лет было тогда Рулофу?
– Да лет 35. Он поступил в тюрьму еще совсем молодым, 24 лет, и, как говорят, выглядел совсем молокососом. Но в рассказах старика Гаммонда примечательно еще одно обстоятельство.
– Ну, ну, говорите, – ободрял его Картер.
– Гаммонд утверждает, что Рулоф принадлежал к числу механиков, работавших при постройке того флигеля тюрьмы, в котором находится камера 79. Поэтому-то старик Гаммонд и клянется всем, что у него есть святого, что существует тайный подземный ход, который из камеры 79 ведет куда-нибудь за пределы тюрьмы. Он не раз докладывал об этом начальству и все просил совершенно снести эту часть здания, чтобы найти этот тайный ход. Но об этом и слышать никто не хотел: ни господин директор, ни его предшественники. Напротив, над стариком Гаммондом только смеялись и говорили, что он просто выжил из ума.
– Вы так защищаете этого старика, что можно подумать, что вы с ним в родстве, – с улыбкой заметил Ник Картер.
– Да это так и есть: он мой тесть!
– Вот как. Я ничего не знал об этом! – с удивлением заметил директор.
– Я так часто слышал от тестя всю эту историю, – продолжал Прейс, – что теперь, когда так называемый демон начинает удостаивать нас своими посещениями и, по-видимому, каждый раз исчезает в камере 79, я начинаю верить, что во всем этом есть некоторая доля правды.
– Да, это во всяком случае крайне серьезное сообщение, – задумчиво сказал сыщик. – Но все-таки это не объясняет, каким образом женщина, одетая в трико, может подвергаться выстрелам из револьвера калибра 38 и оставаться совершенно невредимой.
– Да, я и об этом говорил с Гаммондом, – возразил сторож. – Он и для этого находит объяснение; если угодно, я могу его сообщить.
– Разумеется, разумеется, рассказывайте.
– Г-м, – опять заговорил Прейс со свойственной ему добродушной медлительностью, – вы, господин Картер, вероятно, еще помните сумасшедшего немецкого портного – его звали, кажется, Дове, из Маннгейма?
– Да, его имя мне известно, – с какой-то странной улыбкой ответил сыщик. – Человек этот был вовсе не такой уж сумасшедший, он изобрел непроницаемый для пуль панцирь или, вернее, рубашку, под которой человек оставался совершенно неуязвимым. Изобретение это наделало в то время довольно много шума, и Дове даже вступил в переговоры с нашим военным министерством. Но сделанные потом опыты доказали, что панцирь защищал человека только в том случае, когда пуля попадала в него по косой линии, по прямой же линии она пробивала панцирь насквозь.
– Совершенно верно, – подтвердил Прейс, – и изобретение таким образом с треском провалилось.
– Не совсем, – остановил его сыщик, – я знаю одного человека, и притом единственного сына моего отца, который носит такую рубашку и даже усовершенствовал ее настолько, что она сделалась действительно вполне надежной защитой от пуль, но, – прибавил он, желая предупредить всякие вопросы со стороны своих удивленных слушателей, – это только между прочим и, пожалуйста, пусть останется между нами, потому что, если бы я громогласно сообщил о своем изобретении, то все преступники вскоре ходили бы в панцирях и задача моя, и без того уже нелегкая, сделалась бы еще труднее.
– Ну вот, – продолжал свой рассказ Прейс, – если верить моему тестю, то и Рулоф хвастался тем, что сделал такое же изобретение.
– Это весьма интересная новость, – сказал Ник Картер, – не понимаю только одного: какое отношение имеет этот Рулоф, уже почти 20 лет тому назад улизнувший из тюрьмы, к тому привидению, которое здесь появляется.
– Гаммонд думает, что Рулоф после своего бегства никогда не покидал окрестностей тюрьмы и живет себе до сих пор где-нибудь поблизости от нее. Даже больше, Гаммонд совершенно серьезно утверждает, что Рулоф посещает тюрьму по одному ему известному потайному ходу и таким образом, со времени своего бегства играет по отношению к заключенным роль своего рода ангела-хранителя.
– Вздор! – со злостью вскричал директор. – Ведь это просто нелепость!
Вместо ответа Прейс только пожал плечами.
Ник Картер ничего не сказал на это и только через несколько минут снова возобновил разговор:
– Я верю, что человек в течение долгого времени, при настойчивости и терпении, может сделать многое, хотя бы, например, прорыть подземные ходы, существование которых кажется почти немыслимым. В истории тюрем можно найти тому немало примеров.
– Послушайте, Прейс, – обратился директор к надзирателю, – уж не утверждает ли ваш тесть, что Рулоф сам играет роль таинственного демона?
– Нет, он и не думает утверждать этого, и только полагает, что Рулоф дает ему возможность разыгрывать эту комедию.
