Джон Карр - Приключение в Камберуэлле
Я попытался было заговорить с ним, но он торопливо и молча прошел мимо нас, едва заметным жестом указав в сторону лестницы. Когда мы поднялись наверх, Лестрейд повел нас в спальню с тяжелой темной мебелью, тускло освещенную покрытой абажуром лампой. Рядом с лампой на столе лежала огромная раскрытая Библия. Меня повсюду преследовал тошнотворный запах кладбищенских цветов, равно как и сырость, которой был пронизан весь дом.
Сдвинув брови, Холмс ползал на полу на четвереньках и рассматривал под окнами с помощью своей лупы каждый дюйм. Услышав, что я обращаюсь к нему, он поднялся.
– Нет, Уотсон! Эти окна не открывались три дня назад. Если бы их открывали в такую сильную грозу, я бы нашел следы. – Он потянул носом воздух. – Но не было никакой необходимости открывать окна.
– Послушайте! – сказал я. – Что это за странный звук?
Я посмотрел в сторону кровати, завешенной темным пологом до пола. Мой взгляд остановился на стоявшем у ее изголовья столике с мраморным верхом, уставленном запылившимися пузырьками с лекарствами.
– Холмс, да это же золотые часы покойника! Они на том столике лежат и еще тикают.
– Вас это удивляет?
– Конечно, за три дня они должны были бы остановиться.
– Они и остановились. Но я их завел. Я зашел сюда, прежде чем взглянуть на покойника там, внизу. По правде, я ровно в десять часов проделал весь этот путь от деревни, чтобы завести часы сквайра Трелони.
– Холмс, честное слово…
– Вы только посмотрите, – продолжал он, торопливо подходя к столику, о котором шла речь, – какое тут лежит сокровище! Взгляните-ка на это, Лестрейд! Смотрите!
– Но, Холмс, это ведь всего лишь баночка с вазелином, которую можно купить в любой аптеке!
– Напротив, это орудие палача. И тем не менее, – задумчиво заключил он, – остается еще один вопрос, который по-прежнему не дает мне покоя. Как это вам удалось заполучить сэра Леополда Харпера? – неожиданно произнес он, оборачиваясь к Лестрейду. – Он здесь живет?
– Нет, он остановился у своих друзей, живущих по соседству. Когда было решено произвести вскрытие, в местной полиции сочли удачным стечением обстоятельств то, что самый известный в Англии специалист по судебной медицине находится под рукой, и потому послали за ним. Но он не сразу смог приступить к тому, что от него требовалось, – прибавил он с лукавой улыбкой.
– Почему?
– Потому что лежал в постели с грелкой, со стаканом горячего пунша и с насморком.
Холмс вскинул руки.
– Теперь мне все ясно! – воскликнул он.
Мы с Лестрейдом удивленно переглянулись.
– Я должен отдать только еще одно распоряжение, – сказал Холмс. – Лестрейд, никто сегодня не должен покидать этот дом. Я надеюсь, вы найдете благовидный предлог, под которым можно всех здесь задержать. Мы с Уотсоном устроимся в этой комнате до пяти утра.
Было бесполезно, учитывая его властную натуру, спрашивать, почему мы должны делать это. Он уже уселся в единственное кресло-качалку, и было бесполезно говорить о том, что я не могу даже сесть на кровать, на которой лежал покойник, а уж тем более соснуть на ней. Какое-то время я протестовал. Я протестовал до тех пор, пока…
– Уотсон!
Вторгшись в мои сны, этот голос пробудил меня от тяжелого сна. Я вскочил с одеяла, на котором лежал. Видимо, у меня был весьма взъерошенный вид. Утреннее солнце светило мне в глаза, а часы мертвеца все еще тикали у меня под ухом.
Надо мной стоял Шерлок Холмс. По обыкновению, он был опрятен, как кот. Он смотрел на меня.
– Уже десять минут шестого, – сказал он, – и мне показалось, что лучше разбудить вас. А, Лестрейд, – продолжал он, услышав стук в дверь. – Полагаю, и все остальные с вами. Прошу вас, входите.
Едва я успел спрыгнуть с кровати, как в комнату вошла мисс Дейл, а за ней – доктор Гриффин, юный Эйнзворт и, к моему изумлению, священник.
– Послушайте, мистер Холмс, – громко заговорила Долориз Дейл, при этом ее глаза сверкали от гнева. – Бессовестно ради какой-то прихоти держать нас здесь всю ночь – взгляните хотя бы на бедного мистера Эпли.
– Поверьте мне, это не прихоть. Я хочу объяснить, как покойный мистер Трелони был хладнокровно убит.
– Вот как? Убит? – выпалил доктор Гриффин. – В таком случае инспектору Лестрейду будет интересно послушать вас. Но метод…
– …был дьявольски прост в своей простоте. Доктор Уотсон был достаточно проницателен, чтобы привлечь к нему мое внимание. Нет, Уотсон, ни слова! Мистер Эпли дал нам ключ к разгадке, когда сказал, что если бы он занялся врачебной практикой, то мог бы по рассеянности удалить у здорового пациента желчный камень. Но он сказал не только это. Он заявил, что первым делом дал бы пациенту хлороформ. Слово, которое навело меня на размышления, было хлороформ.
– Хлороформ! – довольно громким голосом повторил доктор Гриффин.
– Именно. Убийца вполне мог вспомнить о нем, поскольку только в прошлом году в Олд-Бейли в ходе знаменитого судебного процесса об убийстве миссис Аделаида Бартлет была освобождена от обвинения в отравлении своего мужа. Она ввела ему в горло жидкий хлороформ в то время, как он спал.
– Но, черт возьми! Трелони не глотал никакого хлороформа!
– Разумеется, нет. Но допустим, доктор Гриффин, я бы взял большой кусок ваты, пропитанный хлороформом, и приложил его ко рту и ноздрям старика, который глубоко спал, и держал бы вату минут двадцать. Что бы произошло?
– Он бы умер. Но вы не смогли бы этого сделать, не оставив следов!
– Ага, замечательно! Каких следов?
– Хлороформ обжигает кожу и оставляет на ней волдыри. На коже остались бы ожоги, пусть и очень маленькие.
Холмс протянул руку к столику с мраморным верхом.
– Теперь допустим, доктор Гриффин, – сказал он, беря баночку с вазелином, – я бы первым делом нанес на лицо жертвы тонкий слой вот такой мази. Остались бы следы после этого?
– Нет!
– Ваши познания в медицине несомненно превосходят мои. Хлороформ летуч; он испаряется и быстро исчезает из крови. Отложите вскрытие почти на два дня, как и было сделано, и не останется никаких следов.
– Не торопитесь, мистер Шерлок Холмс! Есть еще…
– Есть еще незначительная, весьма незначительная возможность того, что запах хлороформа будет обнаружен либо в комнате умершего, либо при вскрытии. Но в этих случаях он растворился бы в сильном запахе лекарств и мазей. При вскрытии он тоже был бы неуловим по причине того, что сэр Леополд Харпер страдал сильным насморком.
Рыжая борода доктора Гриффина еще более оттенила бледность, покрывшую его лицо.
– О Господи, да так оно и есть!
– А теперь спросим себя, как это сделал бы священник: cui bono? Кому выгодно это подлое злодеяние?
