Джон Карр - «Рыжая вдовушка»
Пробравшись назад по нашим следам, Холмс приложил палец к губам и, осторожно приоткрыв большую дверь, проскользнул в ближайший чулан, полный плащей и тростей, где и бросил на пол обе охапки.
– Здесь вполне безопасно, – прошептал он, – потому что стены каменные. Ага, вот эти два плаща сослужат нам хорошую службу. Я не сомневаюсь, – добавил он, зажигая спичку и бросая ее в кучу соломы, – что у меня еще не раз будет возможность воспользоваться этой немудреной хитростью.
Когда пламя, пробежав по соломе, добралось до плащей, плотные черные клубы дыма, под треск и шипение горящей резины, поползли из чулана в зал замка Арнсворт.
– Господи, Холмс! – выдохнул я, в то время как по лицу у меня градом катились слезы. – Мы же задохнемся!
– Погодите, – прошептал он, и в этот момент мы услышали топот и возгласы ужаса.
– Пожар!
В этом отчаянном вопле я узнал голос Стивена.
– Пожар! – закричал он опять, и по стуку его шагов было понятно, что он бежит через зал.
– Вперед! – прошептал Холмс и, в одну секунду выскочив из чулана, помчался в сторону библиотеки.
Дверь была открыта только наполовину, и, когда мы вбежали, человек, отчаянно барабанивший руками по огромному камину, даже не обернулся.
– Пожар! Дом в огне! – кричал он. – О, мой бедный хозяин! Милорд! Милорд!
Рука Холмса опустилась ему на плечо.
– Ведро воды в чулан, и все будет в порядке, – спокойно произнес он. – Также неплохо было бы, если бы вы попросили его светлость присоединиться к нам.
Старик бросился на Холмса, глаза его сверкали, а пальцы были скрючены, как когти хищника.
– Фокус! – завопил он. – Я предал его из-за ваших проклятых фокусов!
– Подержите его, Уотсон, – сказал Холмс, держа старика на вытянутых руках. – Вот так, вот так. Вы преданный друг.
– Преданный до смерти, – прошептал слабый голос.
Я невольно обернулся. Край старинного камина отодвинулся, и в открывшемся темном проходе стоял высокий худощавый человек, до такой степени покрытый пылью, что на мгновение мне показалось, что это не человек, а призрак. Ему было около пятидесяти лет, он был сухопар и горбонос, с лихорадочно сверкавшими от ярости темными глазами, выделявшимися на лице цвета серой бумаги.
– Полагаю, вас раздражает эта пыль, лорд Коуп, – произнес Холмс очень мягко. – Пожалуй, вам лучше будет присесть.
Человек шагнул вперед и тяжело повалился в кресло.
– Вы, конечно, полиция, – выдохнул он.
– Нет, я частный сыщик, но действую в интересах правосудия.
Горькая улыбка скривила губы лорда Коупа.
– Слишком поздно.
– Вы больны?
– Я умираю. – Разжав пальцы, он показал маленький пустой флакончик. – Мне осталось жить совсем немного.
– Неужели ничего нельзя сделать, Уотсон?
Я положил пальцы на кисть больного. Лицо его приняло серовато-синий оттенок, а пульс был медленный и слабый.
– Ничего, Холмс.
Лорд Коуп с трудом выпрямился.
– Может быть, вы удовлетворите мое запоздалое любопытство, рассказав мне, как вы докопались до правды? – сказал он. – Должно быть, вы невероятно проницательны.
– Должен признаться, – сказал Холмс, – что сначала я испытывал некоторые затруднения в свете того, что произошло, но они вскоре разъяснились. Очевидно было, что ключ ко всей проблеме лежит в совпадении двух необычных обстоятельств – использования гильотины и исчезновения головы убитого. Кто, спрашивал я себя, стал бы использовать такой неуклюжий и невероятный инструмент, кроме человека, для которого он имеет большое символическое значение? И в этом случае логичнее всего было искать разгадку в истории.
Лорд кивнул головой.
– Для Ренна ее построили его собственные люди, – пробормотал он, – чтобы наказать за бесчестье своих женщин, за то зло, которое он им причинил. Но, прошу вас, продолжайте, и побыстрее.
– Вот все, что касается первого обстоятельства, – продолжал Холмс, соединяя вместе кончики пальцев обеих рук. – Второе же проливает свет на всю проблему. Это не Новая Гвинея, поэтому зачем убийце голова жертвы? Очевидным ответом является намерение скрыть подлинную личность убитого. Кстати, – строго спросил он, – что вы сделали с головой капитана Лоудьяна?
– Мы со Стивеном похоронили ее в полночь в семейном склепе, – последовал ответ, – с подобающими почестями.
– Далее все было просто, – продолжал Холмс. – Благодаря тому, что тело легко было принять за ваше из-за одежды и других личных вещей, перечисленных местным инспектором, не могло быть никакой иной причины отсутствия головы, кроме той, очевидной, что убийца поменялся с убитым и одеждой. О том, что переодевание имело место до момента смерти, свидетельствуют пятна крови. Жертва заранее была лишена возможности оказывать сопротивление – по-видимому, одурманена, так как имеются неопровержимые доказательства, на которые я указал моему другу Уотсону, что не было никакой борьбы и что тело было перенесено в музей из другой части замка. Следуя моим рассуждениям, если они верны, убитый не мог быть лордом Джоселином. Но был еще исчезнувший – кузен и предполагаемый убийца его светлости – капитан Джаспер Лоудьян.
– Как вам удалось дать Долишу описание разыскиваемого человека? – вмешался я.
– Глядя на тело жертвы, Уотсон. Между ними должно было быть фамильное сходство, иначе обман с самого начала был бы невозможен. В пепельнице в музее был сравнительно свежий окурок турецкой сигареты, выкуренной через мундштук. Никто, кроме заядлого курильщика, не стал бы курить в тех ужасных обстоятельствах, при которых был оставлен этот незаметный окурок. Следы на снегу показали, что кто-то пришел из главного здания, неся тяжелую ношу, и вернулся без нее. Я полагаю, что я перечислил все основные детали.
Некоторое время мы сидели в молчании, нарушаемом лишь завыванием в окнах внезапно поднявшегося ветра и коротким, тяжелым дыханием умирающего.
– Я не обязан вам ничего объяснять, – произнес он наконец, – потому что только перед Создателем, которому ясны самые сокровенные тайники человеческой души, я должен нести ответ за содеянное мной. Тем не менее, хотя история моя полна позора и вины, я расскажу вам достаточно, чтобы по возможности заручиться вашим снисхождением и просить вас исполнить мою последнюю волю.
Вам, должно быть, известно, что после скандала, положившего конец его военной карьере, мой кузен Джаспер Лоудьян поселился в Арнсворте. Хотя он был нищим и его образ жизни уже приобрел печальную известность, я принял его как родственника и не только оказал ему материальную поддержку, но и, что, вероятно, было более ценным, обеспечил его своим покровительством в обществе.
