Роберт Гулик - ДВА ПОПРОШАЙКИ
Путь к указанному рыдающей госпожой Гуан дому на соседней улице занял у судьи и его спутников совсем немного времени. Прежде чем постучать в дверь, старшина оглядел улицу и сказал:
— Если я не ошибаюсь, ваша честь, водосток, куда свалился бродяга, находится как раз позади этого дома.
— Прекрасно! — воскликнул судья Ди. — Ну-ка, я сам постучу. Ты со своими людьми прижмись к стене, когда нам откроют. Ждите здесь, пока я не позову!
Он постучал ещё раз, после чего в дверях отворилось зарешечённое смотровое окно и женский голос спросил:
— Кто там?
— Я принёс сообщение от наместника Ло для барышни Росинки, — учтиво произнёс судья Ди.
Дверь тут же распахнулась. Миниатюрная женщина в тонкой домашней рубашке белого шёлка пригласила обоих мужчин войти. Когда они следовали за ней на открытую террасу в переднем дворе, судья заметил, что, несмотря на хрупкое телосложение, фигура у неё была превосходной.
Окинув гостей пытливым взглядом, женщина предложила им сесть на резной диван розового дерева и как-то неуверенно произнесла:
— Я действительно Росинка. Кому я обязана честью…
— Мы не отнимем у вас много времени, барышня Лян, — поспешно перебил её судья. Он оглядел куртизанку. У неё было красиво очерченное живое лицо с выразительными миндалевидными глазами и нежным маленьким ртом — женщина незаурядного ума и очарования. Всё же что-то не сходится в его теории.
Судья осмотрел со вкусом обставленную комнату. Взгляд его остановился на высоком стеллаже из полированного бамбука, стоящем перед боковым окном. На каждой из трёх полок стояло по ряду орхидей, растущих в красивых фарфоровых сосудах. В воздухе витал их тонкий аромат. Показав на стеллаж, судья сказал:
— Наместник Ло рассказывал мне о вашей прекрасной коллекции орхидей, барышня Лян. Я и сам большой их любитель. Ах, смотрите, какая жалость! Вторая на верхней полке поникла. Мне кажется, ей нужен специальный уход. Не могли бы вы снять и показать её мне?
Женщина посмотрела на него с сомнением, но, видимо, решила, что лучше исполнить каприз этого странного друга наместника Ло. Она взяла стоявшую в углу бамбуковую стремянку, поднесла к стеллажу и проворно на неё вскарабкалась, стыдливо придерживая на стройных ногах свою тонкую рубашку. Когда она уже собиралась взять горшок, судья Ди внезапно подошёл к стремянке и заметил будто невзначай:
— Когда-то вас называли Орхидеей, не так ли, барышня Лян? Несомненно, это имя подходит вам куда больше, чем Росинка! — Барышня Лян замерла и смотрела на судью расширившимися от ужаса глазами, а он резко добавил: — Господин Ван стоял как раз на моём месте, когда вы разбили цветочный горшок о его голову, не правда ли?
Она зашаталась и вскрикнула, судорожно ища опору. Судья Ди тут же поддержал стремянку, взял женщину за талию и поставил на пол. Она стиснула руки на своих тяжёлых грудях и выдавила из себя:
— Я не… Кто вы?
— Я наместник Пуяна, — холодно ответил судья. — Убив Вана, вы взяли новый горшок и пересадили орхидею. Вот почему она завяла, не так ли?
— Это ложь! — закричала она. — Злобная клевета. Я буду…
— У меня есть доказательства! — оборвал её судья Ди. — Слуга ваших соседей видел, как вы тащили труп за дом, к водостоку. А в комнате Вана я обнаружил записку, в которой он пишет о своих опасениях, что теперь, когда у вас есть богатый покровитель, который хочет жениться на вас, вы можете навредить ему.
— Коварный пёс! — вскричала она. — Он поклялся, что не оставил ни единого клочка бумаги, касающегося… — Внезапно она замолкла и яростно прикусила свою алую губку.
— Я знаю всё, — спокойно проговорил судья. — Ван не захотел довольствоваться своими еженедельными посещениями. И тогда он стал угрозой вашему союзу с наместником Ло, союзу, который не только сулил вам с госпожой Гуан немалую сумму, но и возносил вас столь высоко в жизни. Поэтому вы убили своего любовника.
— Любовника?! — взвизгнула она. — Думаете, я позволяла дотронуться до себя этому отвратительному калеке? Мне ещё в столице хватило его гнусных объятий!
— И всё же вы позволили ему делить с вами ложе, — с презрением заметил судья Ди.
— Знаете, где он спал? На кухне! Я бы вообще на порог его не пускала, но он был мне нужен, чтобы отвечать за меня на любовные письма, да вдобавок он эти орхидеи покупал и ухаживал за ними, так что у меня всегда был цветок в волосах. А ещё он служил привратником и приносил чай и закуски, когда здесь был кто-то из моих любовников. Думаете, я бы позволила ему что-то большее?
— Коли уж он всю жизнь свою бросил к вашим ногам, мне казалось возможным… — сухо начал судья Ди.
— Мерзкий глупец! — снова взорвалась она — Даже когда я сообщила, что бросила его, он кинулся за мной и говорил, будто жить не может, не видя, хоть изредка, моего лица, — жалкий попрошайка! Его нелепая преданность вредила моей репутации. Именно из-за него я оставила столицу и погребла себя в этой глуши. Какой же я была дурой, что доверилась этому жалкому идиоту! Оставил обвиняющую меня записку! Грязный предатель, он погубил меня!
Злобная гримаса исказила её красивое лицо. Маленькая ножка била об пол в бессильной ярости.
— Нет, — утомлённо произнёс судья Ди. — Ван не обвинил вас. Всё, что я говорил сейчас о записке, — это неправда. Кроме нескольких картин с орхидеями, которые он рисовал, думая о вас, в его комнате не нашлось ни единой улики. Несчастный, обманутый человек остался верен вам до конца! — Он хлопнул в ладоши. Когда в комнату ворвались старшина и два стражника, он приказал: — Закуйте эту женщину в цепи и заприте в темницу. Она призналась в подлом убийстве. — Когда два стражника схватили её за руки, а старшина стал скреплять цепи, судья сказал: — Поскольку в этом деле нет ни единого повода для милосердия, вы будете обезглавлены. Он повернулся и ушёл, советник Хун последовал за ним. Неистовые стенания женщины утонули в громких криках и радостном хохоте стайки детей, что бежали по улице, размахивая ярко раскрашенными фонариками.
IV
Вернувшись в суд, судья Ди сразу повёл Хуна в свои личные покои. Направляясь к задней гостиной, он сказал:
— Давай только выпьем по чашечке чая, прежде чем присоединимся к обеду на женской половине.
Оба сели за круглый стол. Большой фонарь, прикреплённый к карнизу, и те, что висели на кустах, были погашены. Но полная луна озаряла комнату призрачным светом.
Судья Ди сразу опустошил свою чашку, откинулся в кресле и начал без всяких предисловий:
— До того как мы повидали главу гильдии Лина, я знал только то, что нищий вовсе не нищий и убит он был в каком-то другом месте ударом по затылку, возможно, цветочным горшком, на что указывали мелкий песок и белая пыль. Потом, во время беседы с Лином, я на мгновение заподозрил, что в этом преступлении замешан глава гильдии. Он ни слова не сказал об исчезновении Вана, когда приходил с поздравлениями, а позже мне показалось странным отсутствие у него интереса к тому, что именно произошло с Ваном. Но вскоре я понял, что Лин относится к тому неприятному типу людей, которые не проявляют ни малейшего участия в делах своей прислуги, да ещё он был недоволен тем, что я нарушил семейную пирушку. А вот рассказанное о Ване управляющим довольно ясно осветило предшествующие события. Старик сказал, что семейная жизнь Вана рухнула, так как он промотал своё состояние, виной чему, по утверждению ревнивой жены Вана, было увлечение женщиной. Отсюда я сделал вывод, что Ван голову потерял от любви к известной куртизанке.
