Андрей Зарин - В поисках убийцы
— Непременно… он должен! — воскликнула Дьякова. — Правда, Григорий Владимирович?
Чемизов молча поклонился. Лицо его побледнело. В ту же минуту по всем комнатам пронеслась весть об интересном опыте, и гостиная переполнилась народом.
— Перейдемте в зал, — предложила хозяйка, поднимаясь с дивана.
В зале тотчас образовалось нечто вроде сцены. Все поспешили занять стулья, и Чемизов остался один посреди зала.
Он провел рукой по лицу и, обратясь к сидящим, сказал:
— Хорошо, я продемонстрирую один опыт, если вам угодно: совершенно неповинный, ни о чем преступном не думающий человек совершит ужасное преступление. Кто желает подвергнуться опыту?
Со всех сторон раздались голоса; несколько студентов и барышень просили с умилением.
Чемизов остановил свой выбор на молодом товарище прокурора, и тот, видимо, остался доволен возможностью играть роль.
— Я попрошу вас с двумя провожатыми выйти на минуту в соседнюю комнату, — сказал Чемизов и, когда товарищ прокурора вышел, продолжал: — Теперь я попрошу барышню или даму.
— Я, — вызвалась Дьякова. — Вы усыплять меня не будете?
— Ни на минуту. Теперь прошу запомнить, что я вам скажу. Вы должны будете делать все, что я вам укажу.
Дьякова кивнула.
— Пожалуйте! — крикнул Чемизов.
Молодой товарищ прокурора — невысокого роста, фатоватого вида рыжеватый блондин — с вызывающей улыбкой подошел к Чемизову:
— Что прикажете делать? Убивать? Грабить?
На лицах гостей промелькнула улыбка.
— Теперь пока сядьте, — спокойно сказал Чемизов.
Товарищ прокурора вдруг смутился, а в зале наступила тишина.
— Снимите пенсне, примите покойную позу! Вот так! — Чемизов усадил гипнотизируемого, поправил руки, откинул ему голову и начал опыт. Он не делал обычных пассов, а просто остановился над ним и стал смотреть на него, потом резко и громко сказал: — Спи!
У товарища прокурора мотнулась голова, и он, несомненно, заснул.
— Он спит, — сказал Чемизов. — Теперь, господа, знаете ли вы его настолько, чтобы поверить ему, что он не в заговоре со мною?
— Да он вас в первый раз видит, — сказала хозяйка. — Вы, наверно, и не знаете, кто это.
— Я здоровался с ним, когда вы меня назвали.
— Это — Хрюмин, Аркадий Львович, наш друг, — сказал Горянин. — Он скорее изобличит вас.
А Хрюмин, видимо, сладко спал. Чемизов обратился к Дьяковой:
— Теперь я попрошу вас сесть вот хоть к роялю, а потом, когда я подам знак, прилягте на этот диван. Да, да, не стесняйтесь, общество извинит нас. После этого господин Хрюмин зарежет вас.
Дьякова вздрогнула.
— Как будто! — улыбнулся Чемизов, заметив ее страх, и обратился к хозяину дома: — Алексей Петрович, будьте добры дать разрезной нож.
— Какой? Бронзовый, костяной?
— Лучше деревянный, если есть.
А Хрюмин мирно спал на стуле и даже полуоткрыл рот.
Горянин принес нож.
— Спасибо. Я положу его сюда. — Чемизов положил нож на столик подле рояля, а затем обратился к Елене Семеновне: — Пересядьте, пожалуйста, вот сюда, к роялю. Я начинаю. — Он положил руку на голову Хрюмина и застыл, видимо делая нравственное напряжение, потом выпрямился, дунул в лицо Хрюмина и громко сказал: — Проснитесь!
Хрюмин почти сразу открыл глаза, огляделся, словно что-то вспомнил, затем, надев пенсне, встал и сказал:
— Ну что, интересный опыт?
— Ничего себе, — ответил ему военный юрист. — Вы спали как сурок.
— Только-то? — усмехаясь, сказал Хрюмин и перешел через зал.
Все смотрели на товарища прокурора, а потом на Чемизова с недоумением и легкой усмешкой. Чемизов отошел к хозяйке и опустился подле нее.
Вдруг Хрюмин встал. Все его лицо, вея фигура преобразились. Он тихо пошел к Дьяковой, сидевшей у рояля, нежно сказал ей:
— Прощай, голубка! Я пойду позаймусь, а ты ляг.
Он тихо поцеловал Дьякову в лоб и опять отошел на свое место, словно играл свою роль на сцене.
Гости замерли. Хозяйка ухватилась за руку Чемизова и проговорила:
— Мне страшно!
Чемизов подал знак Дьяковой, и она, перейдя от рояля к дивану, прилегла на него, кокетливо расправив? юбку.
Прошло несколько мгновений. Хрюмин снова перешел зал. Теперь и походка, и движения его были совершенно иные, чем до тех пор. Он взял со стола нож и стал осторожно красться к Дьяковой.
Евгения Павловна впилась в руку Чемизова; Дьякова приподнялась, и лицо ее выразило ужас. Ужас охватил и всех присутствующих — на их глазах совершалось убийство.
Забавный, фатоватый Хрюмин был теперь страшен. Он снова приблизился к Дьяковой и поднял нож.
— Ай! — раздался ее истерический возглас, и она, сразу сев на диван, забилась в угол.
— Ай-ай! — раздались возгласы.
Хрюмин выронил нож и снова очнулся.
— Что с вами? — спросил он у Дьяковой.
— Ай! — закричала она и, оттолкнув его, бросилась от дивана.
Хрюмин совершенно растерялся, и его лицо стало так забавно, что впечатление пережитого страха у всех исчезло и раздался дружный смех.
— Что такое? Я ничего не понимаю, — растерянно сказал Хрюмин.
— Ничего, дружище! — со смехом воскликнул капитан. — Ты сейчас объяснялся в любви Елене Семеновне и до смерти напугал ее… Ха-ха-ха!
— Господа, ужинать, — закричал Горянин, — дамы ведут кавалеров.
— Вы — ужасный человек, — тихо сказала Дьякова Чемизову, ведя его в столовую.
— Ужаса не существует, — ответил он, — ужас — это неведение. Узнайте — и нет ужаса.
— Я хочу вас узнать, — прошептала она.
Гости садились за стол. Горянин суетился подле них, пока все не уселись, а затем стал удивлять всех закусками, гастрономическими блюдами и винами.
— Однако что это было за представление? — спросил прокурор за ужином.
— Убийство по внушению, — ответил Чемизов. — Вообразите, я решил убить эту женщину и убиваю ее рукой ее мужа. Вот и все. Найдите убийцу!
— Ужасно, — прошептала Дьякова.
— Да-с, найдите, — вдруг загудел с конца стола голос генерала Чупрынина. — Третьего дня, ваше превосходительство, Милорд мне на кухню женскую руку принес. Да-с!
— Ах, это вам? — раздался возглас.
— Мне, — отозвался генерал и продолжал: — И потом читаю — ногу нашли, а там — голову. А? Найдите убийц!
— Эти будут найдены, — уверенно отозвался прокурор.
— Замечательное явление, — подхватил военный юрист, — повторяется тип преступления — корзинки, отправка багажом.
— Опять преступление? — воскликнула Дьякова. — Говорите, Бога ради, о другом.
— За здоровье двадцать лет проживших в супружеском согласии, — шутливо крикнул Горянин, поднимая бокал.
