Стюарт Палмер - Загадка персидского кота
Все переглянулись.
— Как же вы думаете, эта бедная девушка появится? — спросила достопочтенная Эмилия.
Никто не ответил, но было видно, что все заинтересованы этим вопросом. Кандида Норинг была права: на пароходе нечем заниматься, кроме сплетен. История с чуланом на палубе была известна всем.
Между столами появилась высокая фигура Кандиды Норинг. Ее загорелое лицо было странно бледно, может быть потому, что она в первый раз в этот вечер применила карандаш для губ и надела светло-коричневое платье без рукавов.
— Не меня же вы ждали? — спросила она, садясь рядом с доктором. Этим было все сказано. Розмери Фрезер, очевидно, не спустится даже к капитанскому обеду...
Подали суп, стали разливать в бокалы сухое белое вино. Энди Тодд почему-то волновался.
— Мы можем взглянуть на наши подарки, — сказал доктор и развернул пакетик в папиросной бумаге, лежавший перед его тарелкой. Так и есть — там лежал портсигар. Каждый раз он получал тот же самый, и это его мало интересовало.
Энди Тодд раскрыл свой пакет — там был портсигар с какими-то японскими рисунками, изображавшими мост. Мисс Уизерс и другие дамы нашли пудреницы — с такими же рисунками.
— Как это чудесно! — сказала достопочтенная Эмилия. Она все еще думала о Тобермори — но вдруг она завидела стройную фигуру подходившей девушки, и Тобермори был забыт.
Появилась Розмери Фрезер в переливчатом белом шелковом платье. Она улыбнулась в ответ на приветствие доктора, и потом поглядела на Кандиду. В ее широко раскрытых глазах было какое-то затравленное выражение.
Настало долгое молчание. Его прервал звук лопающегося воздушного шарика, надуваемого Лесли Реверсоном.
— Ну, — сказал Энди Тодд. Он осушил свой стакан и закашлялся. Розмери Фрезер последовала его примеру, но не закашляла. Лакей наполнил ее бокал, и она снова осушила его.
Розмери разглядывала пакет, лежавший перед нею.
— Подарок, — весело воскликнула Кандида. — Открой его, Розмери.
Розмери стала возиться с веревочкой, и Энди Тодд предложил ей свой перочинный нож. Но она не взяла его. Она развязала веревочку и, наконец, развернула круглую пудреницу. Она улыбнулась и приподняла крышку... Внутри был еще пакетик и все наклонились, чтобы разглядеть его.
Розмери, ничего не подозревая, развернула его, и нашла американский ключ. К ключу была прикреплена карточка. У Розмери кружилась голова от вина и от смущения. Она подобрала карточку и прочла ее вслух: «Пользуйтесь этим ключом, это избавит вас от счетов за починку. С лучшими пожеланиями дарим вам этот ключ от бельевого чулана».
Все наблюдали за нею. Много пар глаз наблюдало за Розмери. Она чувствовала, что ей следует сказать нечто такое, после чего глаза перестали бы глядеть на нее, и она могла бы упасть в обморок, и это осталось бы незамеченным. Она заговорила, и голос ее звучал неестественно. «Как это удобно», — сказала Розмери Фрезер.
Энди Тодд захохотал первым, и его тенор прокатился по всей комнате. Затем отрывистым лаем засмеялся доктор Уэйт. Потом загудел весь стол. Лесли Реверсон зажимал рот салфеткой, кашлял и задыхался, пока его тетка, между припадками судорожного смеха, не стала колотить его по спине. Том Хаммонд фыркнул, и затем молчаливо сотрясался от хохота. Лулу Хаммонд говорила себе, что она не будет смеяться, и слышала, как ее ясное сопрано звенело громче смеха других.
Только двое за столом не смеялось — так как смеялась и сама Розмери Фрезер. Безумие звучало в ее смехе, но никто этого не замечал. Кандида Норинг до крови кусала себе губы. Мисс Гильдегарда Уизерс, — пожалуй, единственный человек за столом, не слыхавший этой сплетни, — смотрела на всех с недоумением.
Капитан Эверет заметил веселие за докторским столом и приветливо улыбнулся.
— Молодые люди умеют у нас веселиться, — сказал он. — Это самое лучшее на пароходе — пассажиры так хорошо друг с другом знакомятся. — Он вдруг умолк, когда мимо него быстро прошла молодая женщина, держа в руке дешевую пудреницу и ключ. — Эта молодежь, — воскликнул он. — Как они умеют веселиться!
Из открытых люков «Американского Дипломата» вдруг донеслась раздирающая душу какофония.
— У кота, очевидно, затруднения с этим снегирем, — добродушно заметил капитан.
Смех как-то вдруг замер. Лесли Реверсон пускал во все стороны разноцветные шарики, Том Хаммонд начал очень громко говорить о падении американского доллара на иностранной бирже, все поспешно присоединились к разговору. Молчали только мисс Уизерс и Кандида. Не дожидаясь десерта, они встали из-за стола. Мисс Уизерс пошла подышать свежим воздухом па палубу, а Кандида отправилась к своей подруге.
Дверь каюты была заперта. На ее стук никакого ответа не последовало. Кандида пошла на палубу и заглянула в люк. В каюте горел свет, но Розмери Фрезер не лежала рыдая на своей койке, а сидела и спокойно писала в своей переплетенной в кожу книге.
— Розмери, впусти, меня.
Но Розмери продолжала писать.
— Розмери!
Девушка в белом, наконец, подняла голову. Она поглядела на испуганное загорелое лицо Кандиды Норинг. Ее красные губы раскрылась.
— Убирайтесь к черту... О, будьте вы прокляты, упирайтесь... — Ее голос был тихим и нежным, но он долго еще звучал в ушах Кандиды. Она потихоньку удалилась.
Достопочтенная Эмилия прошла в свою каюту, чтобы сменить неудобное платье на фланелевый капот.
— Бедная девушка, — говорила она. — Не люблю я таких шуток.
В дверь каюты кто-то слегка царапнул. Она радостно вскочила. За дверью стоял Тобермори. Его шелковая серебристая шерстка была потрепана и испачкана. Огонь борьбы горел еще в его глазах. Он тихо вошел, неся в зубах пучок перьев.
— Тоби! — воскликнула Эмилия.
Тобермори выпустил перья изо рта, и они оказались довольно жирным снегирем. Птица тотчас же вскочила на ноги и расправила крылья. Тобермори сбил ее с ног быстрым ударом лапы, и посмотрел на свою хозяйку. «Мое!» — воскликнул он вразумительным кошачьим языком. Но ему не долго пришлось размышлять. Его схватили за шиворот и бросили на верхнюю койку. Достопочтенная Эмилия подобрала испуганного снегиря и прижала его к своей щеке.
— Бедная, бедная птичка, — лепетала она. Снегирь впал в полный пессимизм и не решался шелохнуться. Ему было все равно, съест ли его огромное существо или маленькое. Достопочтенная Эмилия заметила, как сильно билось сердце птички, как были изранены ее лапки. — Бедная, бедная пичужка!
Потом она позвонила. Когда явился служитель, она спросила клетку для птицы. Служитель сомневался в том, что можно найти клетку, но признал после долгих размышлений, что пароходный столяр может ее сделать из проволоки и веревок.
