Жорж Сименон - Мегрэ, Лоньон и гангстеры
— Сегодня они нанесли вашей жене второй визит, и она, не сумев вас найти, позвала меня.
Инспектор был в отчаянии. Он посмотрел на Мегрэ с таким видом, словно хотел сказать, что теперь ему уже все безразлично.
— На этот раз приходили не те два типа, что во вторник, а высокий блондин, почти рыжий…
— Это Билл Ларнер, — пробурчал Лоньон, — мне его так описали.
— Он унес вашу фотографию и, видимо, какие-то документы. На углу его ждал один из тех двух, что уже были у вас. Они ушли вместе.
— Я полагаю, что должен ответить за свой проступок перед судом чести.
— Об этом мы еще успеем поговорить.
— Когда?
— После завершения следствия.
Лоньон нахмурил брови, лицо его по-прежнему было мрачным.
— Главное сейчас — найти этих людей. Надеюсь, вы того же мнения?
— И я буду в этом участвовать?
Мегрэ ничего не ответил.
Глава 2
в которой инспектор Лоньон из кожи вон лезет, чтобы доказать, что он благовоспитанный человек, хотя речь идет о личностях весьма подозрительных
Было около пяти часов, когда Мегрэ соединили наконец с Вашингтоном. Уже давно пришлось зажечь свет, а многочисленные посетители успели за день так затоптать пол в его кабинете, что он стал темным. В самом ли деле табак в такую погоду меняет вкус или Мегрэ тоже подхватил грипп?
Он услышал, как телефонистка объявила по-английски:
— Парижская Сыскная полиция. Комиссар Мегрэ у аппарата.
И тут же раздался молодой, веселый, сердечный голос Джимми Макдональда:
— Алло! Жюль?
За время своей поездки по Соединенным Штатам Мегрэ привык, правда не без труда, к такому обращению, но все же и теперь ему это давалось нелегко.
Поэтому он задержал на мгновение дыхание, прежде чем в свою очередь произнести:
— Алло, Джимми!
Макдональд, один из основных сотрудников ФБР, сопровождал Мегрэ в поездке по крупным городам США. Это был высокий сероглазый парень; галстук он почти всегда таскал в кармане, а пиджак перекидывал через руку.
За океаном после пятиминутного знакомства все обычно называют друг друга по имени.
— Как Париж?
— Хлещет дождь.
— А у нас солнышко.
— Послушайте, Джимми, мне нужна справка. Прежде всего, известен ли вам некий Билл Ларнер?
— Sweet Билл?[1]
— Не знаю. Я знаю только имя — Билл Ларнер. Судя по внешности, ему лет сорок.
— Видимо, это он. Он уехал из Штатов года два назад и проболтался несколько месяцев в Гаване, прежде чем отправиться в Европу.
— Опасен?
— Он не убийца, если вы это имеете в виду, но один из самых ловких воров, так сказать, американской школы. Мошенник высшего класса; никто не умеет лучше его выманить у наивного обывателя пятьдесят долларов, посулив ему в будущем миллион. Так, значит, он у вас?
— Да, он в Париже.
— Быть может, по французским законам вам удастся отправить его за решетку. У нас это никогда не получалось: невозможно было собрать достаточно улик и всякий раз приходилось выпускать его на свободу. Хотите, я вам вышлю копию его досье?
— Если можно. Но это еще не все. Я вам прочту сейчас список фамилий. Если попадутся знакомые, скажите.
Мегрэ дал задание Жанвье. Сыскная полиция достала списки всех пассажиров, высадившихся в Гавре и Шербуре за последние несколько недель. От портовых инспекторов, которые проверяли паспорта при высадке, были получены сведения, которые позволили сразу же исключить из этого списка значительное число имен.
— Вы меня хорошо слышите?
— Будто вы находитесь в соседнем кабинете. На десятой фамилии Макдональд прервал своего французского коллегу:
— Вы сказали — Чинаглиа?
— Чарли Чинаглиа.
— Он тоже у вас?
— Прибыл две недели назад.
— Этого бы хорошо не выпускать из поля зрения. Он уже сидел в тюрьме раз пять или шесть и, если бы не умел выходить сухим из воды, давно угодил бы на электрический стул. Это — убийца. К несчастью, он попадался только за ношение оружия, драки с увечьем, бродяжничество и тому подобное…
— Как он выглядит?
— Маленького роста, всегда одет с излишней тщательностью, на пальце бриллиантовое кольцо, носит ботинки только с высокими каблуками. Нос перебит, уши как у боксера.
— Похоже, он прибыл вместе с неким Чичеро, который занимал соседнюю каюту.
— Черт подери! Тони Чичеро работал с Чарли в Сен-Луи, но сам в мокрых делах не участвует — он, так сказать, мозговой трест.
— У вас есть о них какие-нибудь материалы?
— Достаточно, чтобы создать целую библиотеку. Пошлю вам самое интересное.
И фотографии. Сегодня же, вечерним самолетом.
Остальных фамилий Макдональд не знал.
Мегрэ надо было поговорить по поводу другого дела с начальником Сыскной полиции, поэтому он вышел из кабинета с папкой протоколов в руке. Пересекая приемную, он почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся и с удивлением обнаружил в самом темном углу, на краешке кресла, Лоньона; когда инспектор увидел, что Мегрэ его заметил, по его лицу скользнула жалкая улыбка.
Было около шести. Почти все инспекторы уже ушли, и длинный, всегда пыльный коридор был совершенно пуст.
Если Лоньону необходимо было с ним снова поговорить, он должен был бы ему позвонить по телефону либо доложить о своем приходе через секретаря. На худой конец, просто зайти в комнату инспекторов: ведь как-никак он тоже служит в полиции!
Но нет, Лоньон повел себя совсем по-другому! Он совершил ошибку и теперь, видно, испытывал потребность оказаться в унизительном положении — сидеть и часами ждать, как жалкий бесправный проситель, пока Мегрэ, проходя мимо, случайно не обратит на него внимание.
Мегрэ чуть не рассердился, потому что чувствовал в поведении Лоньона смирение паче гордости. Лоньон как бы говорил своим видом: «Вот видите, я провинился, и вы могли бы вызвать меня на дисциплинарный совет. Но вы проявили доброту. Я это понимаю и должен теперь все стерпеть, как человек, которому оказывают милость». Какая чушь! В этом весь Лоньон, и, может, именно из-за его жалкого вида так тягостно было ему помогать. Даже простуда его была как бы не только простудой, но искуплением вины!
За это время Лоньон успел переодеться. Но и этот костюм был не лучше прежнего. Ботинки он тоже сменил, и пока они были еще сухие, но пальто на нем было все то же, насквозь промокшее, хоть выжимай, — видно, другого у него не было.
Он, вероятно, приехал на автобусе и долго ждал его на остановке, под проливным дождем, ждал, словно бросал всем вызов: «Глядите на меня! Машины мне не дают, а такси я нанять не могу, вернее, не хочу, я не намерен потом объясняться с нашим кассиром, который всех подозревает в жульничестве, когда принимает отчеты о служебных расходах. Я не жулик. Я честный человек.
