Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс
Дорога получилась недолгой. Двуколка быстро покинула квартал фешенебельных особняков и загромыхала по узким, грязным улочкам портового района, окутанного запахом реки. Густой туман буквально лез в горло. Бишопс-лейн оказалась безликой улицей, по которой спешили по своим делам серые, невзрачные люди.
Морг представлял собой угрюмое зрелище. Чистоты здесь было несравненно меньше, чем в больнице, — поскольку тут в ней не было особой необходимости. Внутри оказалась всего одна живая душа — маленький человечек со смуглым лицом, слегка раскосыми по-восточному глазами и на удивление светлыми волосами. Держался он меланхолично, что полностью соответствовало обстановке.
— Да, сэр, — сказал он, обращаясь к Гилливрею, взявшему дело в свои руки. — Я знаю, о каком юноше идет речь. Джентльмен, который должен осмотреть тело, еще не приехал.
Не оставалось ничего другого, кроме как дожидаться Уэйбурна. Как оказалось, обещанные тридцать минут растянулись почти в целый час. Если Уэйбурн и чувствовал, сколько времени прошло, он никак это не показал. У него на лице по-прежнему оставалось раздражение, словно его вынудили исполнить какую-то ненужную обязанность, следствие чьей-то вопиюще глупой ошибки.
— Ну? — Уэйбурн быстро прошел в коридор, не обращая внимания на сотрудника морга и Гилливрея. Взглянув на Питта, он вопросительно поднял брови и повел плечами. В коридоре было холодно. — Что вы хотите мне показать?
Гилливрей неуютно переминался с ноги на ногу. Он не видел труп и не знал, где тот был обнаружен. Как это ни странно, ему даже в голову не пришло поинтересоваться. Во всем этом деле он видел задачу, которую поручили ему из-за его утонченных манер, задачу, которую нужно было поскорее выполнить и сразу же забыть. Гилливрей предпочитал расследовать кражи, желательно совершенные в отношении состоятельной аристократии второго эшелона. Конфиденциальные, доверительные отношения, которые складывались у него с теми, кому он помогал, весьма благоприятно сказывались на его карьере.
Питт знал наперед, что будет дальше: неизбежная боль, тщетные старания оградиться от жуткой правды, упорное нежелание признать ее.
— Прошу вас сюда, сэр. Должен вас предупредить… — Внезапно инспектор взглянул на Уэйбурна как на равного себе, быть может, даже с некоторой долей превосходства: он знал, что такое смерть, ему уже приходилось чувствовать горе и ярость. Но по крайней мере он благодаря привычке мог контролировать свой желудок. — Боюсь, это зрелище не из приятных.
— Так давайте поскорее покончим с этим, — оборвал его Уэйбурн. — Я не могу тратить на это весь день. И, насколько я понимаю, после того как я удовлетворю вас тем, что это не мой сын, вам предстоит еще опрашивать других людей?
Питт проводил его в голое белое помещение, где на столе лежал труп, и осторожно поднял простыню, которой было закрыто лицо. Не было смысла показывать остальное тело, обезображенное зияющими разрезами, сделанными патологоанатомом.
Инспектор знал, что будет дальше, — внешнее сходство было неоспоримым: светлые волосы, длинный мягкий нос, полные губы.
У Уэйбурна вырвался глухой стон. Кровь полностью отхлынула от его лица. Он покачнулся, словно комната поплыла и пол ушел у него из-под ног.
Опешивший Гилливрей не успел среагировать вовремя, однако сотруднику морга приходилось уже видеть подобную сцену несчетное число раз. У него был наготове стул, и когда под Уэйбурном подогнулись колени, он помог ему сесть в одном естественном движении — не падение, а плавное опускание.
Питт прикрыл лицо простыней.
— Я очень сожалею, сэр, — тихо произнес он. — Вы опознали труп как своего сына Артура?
Уэйбурн попытался было что-то сказать, однако голос ему не повиновался. Сотрудник морга протянул стакан воды, и он отпил большой глоток.
— Да, — наконец вымолвил Уэйбурн. — Да, это мой сын Артур. — Стиснув стакан, он медленно отпил еще один глоток. — Будьте любезны, скажите, где он был обнаружен и как умер.
— Разумеется. Он захлебнулся.
— Захлебнулся? — Несомненно, Уэйбурн был изумлен. Вероятно, ему до сих пор еще не приходилось видеть утопленников, и он не узнал эти характерные приметы: вздувшееся лицо, мраморно-белая кожа.
— Да. Я вам сочувствую.
— Захлебнулся? Как? Артур утонул в реке?
— Нет, сэр, в ванне.
— Вы хотите сказать… он упал? Ударился головой, да? Какая нелепая случайность! Такое происходит только со стариками! — Уже начиналось отрицание, словно абсурдность случившегося каким-то образом могла сделать смерть нереальной.
Сделав глубокий вдох, Питт медленно выпустил воздух.
— Нет, сэр. Похоже, ваш сын был убит. Его тело было обнаружено не в ванне — и даже не дома. Я очень сожалею, но оно было обнаружено в канализационных трубах под Блюгейт-филдс, у шлюзовых ворот, перекрывающих выход в Темзу. Если бы не один особенно прилежный ассенизатор, скорее всего, его бы вообще никогда не нашли.
— О, едва ли! — вмешался Гилливрей. — Конечно же, рано или поздно тело обязательно нашли бы. — Ему хотелось опровергнуть инспектора, доказать его неправоту, словно это даже теперь могло бы что-либо изменить. — Тело просто не могло исчезнуть бесследно. Это вздор. Даже в реке… — Он осекся, рассудив, что лучше не развивать эту неприятную тему.
— Крысы, — просто сказал Питт. — Еще двадцать четыре часа, проведенные в канализации, и опознать тело было бы невозможно. А через неделю от него остались бы одни кости. Я очень сожалею, сэр Энсти, но ваш сын был убит.
Уэйбурну пришлось сделать заметное усилие, чтобы взять себя в руки. Его глаза ярко сверкнули на бледном лице.
— Это какой-то абсурд! — Он повысил голос, переходя на крик. — Во имя всего святого, кому могло понадобиться убивать моего сына? Ему было всего шестнадцать лет! Совершенно невинный ребенок! У нас честная, добропорядочная семья. — Судорожно сглотнув подкативший к горлу клубок, Уэйбурн частично совладал с собой. — Инспектор, вы слишком много общаетесь с преступниками и низами общества, — снова заговорил он, уже спокойнее. — Ни одна живая душа на свете не могла желать Артуру зла. Это несомненно.
Питт почувствовал, как у него внутри все сжалось в комок. Это будет самым болезненным: те обстоятельства, которые Уэйбурн найдет нетерпимыми, выходящими за рамки приемлемого.
— Я сожалею. — Похоже, каждую свою фразу инспектор начинал с извинения. — Я очень сожалею, сэр, но ваш сын страдал от ранней стадии венерического заболевания — и его использовали в гомосексуальном половом акте.
Какое-то мгновение Уэйбурн молча таращился на него, наливаясь кровью.
