Дороти Сэйерс - Кто ты?
– Слушаю, милорд.
– Хватит вам бездельничать. Лучше налейте себе бренди и присоединяйтесь к нашей веселой компании.
– Да, милорд.
– У мистера Паркера новая загадка. Исчезнувший финансист. И никакого жульничества! Эй, престо, начнем! Кстати, где он? Не будет ли джентльмен из публики столь любезен, чтобы выйти на арену и проверить реквизит? Благодарю вас, сэр. Ловкость рук, и никакого обмана.
– Боюсь, мне почти нечего рассказывать, – заговорил Паркер. – Все очень просто. Сэр Рувим Леви ужинал вчера с тремя друзьями в "Ритц". После обеда друзья ушли в театр, а он с ними не пошел, сославшись на назначенную встречу. Я еще не успел проверить, что это была за встреча, но, как бы то ни было, он возвратился домой – Парк-лейн, 9а – в двенадцать часов.
– Его кто-нибудь видел?
– Кухарка, которая как раз собиралась ложиться спать, видела его на крыльце, а потом слышала, как он открывал дверь ключом. Он сразу поднялся наверх, оставив в холле пальто и зонтик. Помните, какой дождь лил вчера? Он разделся и лег в постель. А утром его не оказалось дома. Вот и все, – заключил Паркер, махнув рукой.
– Не все, не все, папочка, рассказывай дальше, ты еще и до середины не дошел, – заканючил лорд Питер.
– Это все. Когда слуга пришел его будить, он не обнаружил его в спальне. На кровати как будто спали. Пижама тоже была там. Правда, есть одна странность. Все вещи валялись на оттоманке вместо того, чтобы аккуратно висеть на стуле. Слуга решил, что сэр Рувим не в себе или заболел. Ничего не пропало. Чистое белье, костюм, туфли на месте. Туфли, как всегда, в туалетной комнате. Он принял душ, почистил зубы, короче говоря, все было, как обычно. С половины седьмого горничная убирала в холле. Она клянется, что после этого времени никто не входил и не выходил из дома. Остается только предположить, что почтенный пожилой финансист или сошел с ума между двенадцатью часами ночи и шестью часами утра и тихонько покинул свой дом, не сняв вечернего туалета, или он, как в сказках, растворился в воздухе, оставив нам лишь мятую пижаму.
– Входная дверь была заперта на засов?
– Я ждал этого вопроса. Сам целый час об этом думал. Нет. Вопреки обыкновению, она не была заперта на засов. Но, с другой стороны, слугам в этот день позволили пойти в театр, и сэр Рувим мог не запирать дверь на засов, не зная, вернулись ли они. Такие вещи случались и прежде.
– Теперь все?
– Все. Кроме одной мелочи.
– Люблю мелочи, – с мальчишеской радостью заметил лорд Питер. – Невесть сколько людей отправилось на виселицу из-за мелочей. Ну же, рассказывайте.
– Сэр Рувим и леди Леви очень привязаны друг к другу и до сих пор спят в одной спальне. Как я уже сообщил вам, леди Леви в данный момент лечится в Ментоне. Когда ее нет, сэр Рувим обычно спит на своей половине двуспальной кровати. А этой ночью он сложил подушки и спал посередине, даже ближе к стене. Горничная, очень умная девушка, обратила на это внимание, когда пришла убирать постель, и, подчиняясь пинкертоновскому инстинкту, не стала ничего трогать сама и другим не позволила, хотя в полицейский участок позвонили далеко не сразу.
– В доме был кто-нибудь, кроме сэра Рувима и слуг?
– Нет. Леди Леви с дочерью и горничной в отъезде. В доме остались камердинер, кухарка, ее помощница и две горничные. Естественно, часа два они проспорили и просплетничали. Я был там в десять.
– А что вы делали потом?
– Пытался выяснить, с кем сэр Рувим встречался вечером, ведь, если не считать кухарки, этот человек был последним, кто видел его до исчезновения. Объяснение может быть самое простое, хотя я, если честно, не могу придумать ни одного. Нормальный человек не ложится в постель, чтобы вскочить среди ночи и исчезнуть неведомо куда.
– Он мог прислать кого-нибудь вместо себя.
– Я думал об этом... Единственное разумное объяснение. Но тоже странно, Вимси. Почтенный человек, перед важным совещанием, не сказав никому ни слова, исчезает посреди ночи, не взяв ни портмоне, ни чековой книжки, ни очков... это самое загадочное... очков, без которых он почти ничего не видит, потому что у него ужасная близорукость. Он...
– Это важно, – перебил его Вимси. – Вы уверены, что у него не былодругих очков?
– Его камердинер уверил меня, что у него былотолько двое очков, и одни лежали на туалетном столе, а другие, как всегда, в ящике.
Лорд Питер присвистнул.
– Паркер, вы меня убедили. Даже если он собирался покончить с собой, он взял бы очки.
– Вы думаете... Для него самоубийством была бы просто попытка перейти дорогу без очков. Однако ничего подобного. Я затребовал сводку происшествий. Положа руку на сердце, говорю вам, что ни один из убитых не является сэром Рувимом Леви. Кроме того, он взял с собой ключи, словно собирался вернуться обратно.
– Вы видели его друзей, с которыми он обедал?
– Двоих я отыскал в клубе. Они сказали, что он чувствовал себя как нельзя лучше, был бодр, собирался ехать к леди Леви... возможно, на Рождество. С удовольствием рассказывал об утреннем совещании, в котором также был весьма заинтересован один из его друзей – Андерсон из "Уиндхэма".
– Таким образом до девяти часов, по крайней мере, у него не быловидимого намерения исчезать.
– Нет... если только он не величайший в мире актер. Что бы ни изменило его намерения, это произошло или во время загадочной встречи, или пока он лежал в постели, то есть между полуночью и половиной шестого.
– Ну, Бантер, – спросил лорд Питер, – что вы думаете об этом?
– Пока это не по моей части, милорд. Правда, очень уж странно, что джентльмен, который забыл сложить свою одежду, не забыл почистить зубы и выставить туфли. А ведь как раз об этом обычно забывают, милорд.
– Если вы имеете в виду кого-то из присутствующих, Бантер, – заявил лорд Питер, – то вынужден отвести ваше выступление. Дорогой Паркер, у нас тоже есть свои маленькие проблемы. Послушайте, я не хочу быть излишне настойчивым, однако мне бы очень хотелось завтра взглянуть на спальню. Дело не в том, что я вам не доверяю, дорогой, но мне необходимо посмотреть на нее своими глазами. Только не говорите "нет"... Выпейте еще бренди. Хотите сигару? Только не говорите "нет", не говорите "нет"!
– Ну, конечно же, приезжайте... Наверняка, я что-нибудь просмотрел, – сказал Паркер, отвечая любезностью на гостеприимство хозяина дома.
– Ах, Паркер, вы могли бы сделать честь Скотланд-Ярду. Гляжу я на вас, и Сагг представляется мне мифом, мыльным пузырем, недоразвитым мальчиком, выдуманным в лунную ночь неугомонным воображением поэта. Сагг слишком совершенен, чтобы быть настоящим. Кстати, что он сделал с телом?
– Сагг говорит, – ответил Паркер, – что мужчина умер от удара по голове. Так ему сказал патологоанатом. Еще он говорит, что мужчина мертв уже день или два. Об этом ему тоже сказал патологоанатом. Он говорит, что тело принадлежало преуспевающему еврею лет пятидесяти. Наверное, и это ему тоже кто-то сказал. Он говорит, что нелепо думать, будто о его появлении в ванной комнате никому ничего неизвестно. Скорее всего, так он говорит, мужчина вошел в дверь и был убит кем-то из обитателей квартиры. Он арестовал девушку, потому что она маленького роста, очень хрупкая на вид и вряд ли смогла бы уложить в ванну такого большого мужчину даже с помощью кочерги. Он бы и Фиппса арестовал, но Фиппс весь позавчерашний и вчерашний день был в Манчестере и приехал очень поздно вечером. На самом деле, он собирался арестовать его, но я напомнил ему, что мужчина мертв уже один-два дня, так что малютка Фиппс никак не мог пристукнуть его вчера в половине одиннадцатого. Ничего, он арестует его завтра как сообщника. И старую даму с ее вязанием тоже. Меня это не удивит.
