Джон Гришэм - Дело о пеликанах
Сэллинджер никогда не слышал о деле Нэша, но теперь он будет помнить его все оставшиеся годы своей юридической карьеры.
— Я не думаю, что я читал о нем.
— Таким образом, вы не читаете особых мнений, Сэллинджер, а теперь мы узнаем, что вы также игнорируете мнения большинства. Так что же вы читаете, Сэллинджер, романтические повести, бульварные газетки?
С задних рядов доносились легкие смешки. Это хихикали те, кто чувствовал себя обязанным смеяться, но в то же время боялся привлечь к себе внимание.
Сэллинджер с покрасневшим лицом стоял, уставившись на Каллагана.
— Почему вы не читали этого дела, Сэллинджер? — грозно потребовал ответа Каллаган.
— Я не знаю. Я, наверное, просто пропустил его.
Каллаган воспринял это спокойно.
— Я не удивлен. Я упоминал о нем на прошлой неделе. Если точно, то в среду. Оно будет вынесено на итоговый экзамен. И я не понимаю, как можно игнорировать дело, которое вы встретите на экзамене.
Каллаган размеренно вышагивал перед кафедрой, изучая взглядом студентов.
— Кто-нибудь побеспокоился о том, чтобы прочесть его?
Тишина. Каллаган уставился себе под ноги, доводя тишину до гробовой. Все глаза были опущены, ручки и карандаши замерли. Дым валом валил с задних рядов.
Наконец с четвертого места в третьем ряду медленно поднялась рука Дарби Шоу, и аудитория вздохнула с облегчением. Она вновь их спасла. Все втайне на это и рассчитывали. Имея вторые показатели на курсе и находясь в непосредственной близости от первого студента, она могла по памяти сыпать факты, выдержки, совпадающие и несовпадающие мнения почти по каждому делу, которые обрушивал на их головы Каллаган. Она не упускала ничего. Очаровательная маленькая заводила, она с блеском окончила факультет биологии, а теперь намеревалась таким же образом получить диплом юриста, чтобы затем прекрасно существовать, преследуя судебным порядком химические компании, отравляющие окружающую среду.
Каллаган смотрел на нее с поддельным разочарованием. Три часа назад она ушла из его квартиры после бурной ночи с вином и юриспруденцией. Однако про дело Нэша он не упоминал.
— Так, так, мисс Шоу. Чем же недоволен Розенберг?
— Он считает, что законодательный акт штата Нью-Джерси нарушает Вторую поправку, — сказала она, не глядя на профессора.
— Хорошо. И поясните для остальной аудитории, что предусматривает этот акт.
— Среди прочего он запрещает иметь полуавтоматическое оружие.
— Прекрасно. А что имел в момент ареста Нэш? Я это спрашиваю просто для разрядки.
— Автомат АК-47.
— И что случилось с Нэшем?
— Он был привлечен к суду, приговорен к трем годам тюремного заключения и подал апелляцию.
Она знала подробности дела.
— Чем занимался Нэш?
— Определенное мнение по этому вопросу отсутствует, однако в деле фигурирует дополнительное обвинение его в причастности к сбыту наркотиков, хотя полиция на момент ареста не располагала соответствующими доказательствами.
— Таким образом, он был торговцем наркотиками и вдобавок располагал автоматом АК-47. И при этом имел защитника в лице Розенберга, не так ли?
— Да, конечно. — Теперь она смотрела на него.
Напряжение спало. Большинство глаз следило за тем, как он, медленно расхаживая по аудитории, высматривал очередную жертву. Чаще всего на вопросы во время лекций отвечала Дарби, а Каллаган хотел более широкого участия других студентов.
— Почему, по вашему мнению, Розенберг сочувствует Нэшу?
— Он любит торговцев наркотиками. — Это был Сэллинджер, поверженный, но все еще пытающийся иронизировать.
Каллаган одобрял дискуссии на лекциях. Он призывно улыбнулся своей жертве, словно поощряя ее к тому, чтобы продолжить поединок.
— Вы так считаете, Сэллинджер?
— Безусловно. Торговцев наркотиками, растлителей несовершеннолетних, незаконных обладателей оружия, террористов. Розенберг просто восхищается этими людьми. Они его слабые и обиженные дети, поэтому он должен защищать их. — Сэллинджер пытался продемонстрировать праведное негодование.
— А как следует поступать с этими людьми, по вашему просвещенному мнению, господин Сэллинджер?
— Очень просто. Сначала справедливый суд с участием хорошего адвоката, затем быстрое и тщательное рассмотрение апелляции и после этого наказание, если они виновны.
Слова Сэллинджера звучали совсем как у добропорядочного правого, что считалось непростительным грехом среди студентов Тулейна.
Каллаган скрестил руки на груди.
— Продолжайте, пожалуйста.
Сэллинджер почуял западню, но продолжал идти напролом. Терять ему было нечего.
— Я имею в виду, что мы неоднократно встречали дела, в которых Розенберг пытался перекроить конституцию и создать лазейки для того, чтобы, исключив основания, позволить заведомо виновному подзащитному оправдаться подчистую. Это отвратительно. Он считает тюрьмы неоправданной жестокостью по отношению к человеку, поэтому согласно Восьмой поправке все заключенные должны быть освобождены. Слава Богу, что он находится сейчас в меньшинстве, а вскоре может оказаться в одиночестве.
— Вам нравится постановление суда, Сэллинджер? — Каллаган одновременно улыбался и хмурился.
— Чертовски.
— Вы один из тех нормальных, патриотически настроенных средних американцев, которые желают ему смерти во сне?
В аудитории раздались смешки. Сейчас можно было смеяться без опаски. Сэллинджер знал, что честно лучше не отвечать.
— Я бы не пожелал этого никому, — пролепетал он в полном смущении.
Каллаган вновь мерил шагами аудиторию.
— Ну что ж, спасибо вам, господин Сэллинджер. Мне всегда доставляют удовольствие ваши комментарии. Вы, как обычно, изложили нам взгляд непрофессионала на юриспруденцию.
Смех стал громче. Щеки Сэллинджера запылали, и он плюхнулся на свое место. Каллаган оставался невозмутимым.
— Мне бы хотелось поднять интеллектуальный уровень этой дискуссии. Давайте, мисс Шоу, объясните, почему Розенберг сочувствует Нэшу.
— Вторая поправка предоставляет людям право иметь и носить оружие. Для судьи Розенберга это положение является буквальным и абсолютным. Ничто не должно запрещаться. Если Нэш хочет иметь АК-47, или ручную гранату, или базуку, штат Нью-Джерси не может принять закон, запрещающий это.
— Вы согласны с ним?
— Нет, и я не одинока в этом. Решение принято восемью голосами против одного. Никто не поддержал его.
— Чем руководствовались остальные восемь судей?
— Их довод вполне очевиден. Штаты имеют веские причины для запрещения торговли и владения некоторыми типами оружия. Интересы штата Нью-Джерси перевешивают права Нэша, предоставляемые Второй поправкой. Общество не может позволить своим членам владеть сложным вооружением.
