Анна Литвинова - Дамы убивают кавалеров
– Да вы что, дядь Паш! – возмутился Ленчик.
– А в трубку ментам дышал?
– Не было никакой трубки…
– Только в протоколе записано по-другому. А ты, между прочим, с протоколом ознакомлен и согласен. В чем и расписался…
– Но ведь это же подло! – выкрикнул Ленчик. Он вскочил – волосы встрепаны, зрачки расширены.
– Леня, сядь, – устало и неожиданно спокойно велела Даша.
Ленчик послушно опустился на стул.
– Как ты такую бодягу-то подписал? – повторил Павел.
– Протокол, протокол мне принес этот хачик, – прошептал Леня. – Сказал: не подпишу – зарежет.
– Сволочи! – вырвалось у Кати.
– Обычное дело, – хмуро пробурчал Паша. – Гибэдэдэшники такую писульку баксов за двести живо состряпают.
Ленчик поднял глаза:
– Гибэдэдэшники мои права даже и не смотрели. Все документы – остались у тех… у лиц кавказской национальности…
– Та-ак, – протянул Паша. – А расписку ты им писал?
Леня втянул голову в плечи.
«Почему мне раньше казалось, что Ленчик – красивый? Цыпленок, настоящий цыпленок…» – отстраненно подумала о племяннике Катя.
– Писал… – понуро пробормотал Ленчик.
– На сколько?
– На тридцать тысяч. Долларов… – выдохнул Леня.
Даша со звоном отодвинула чашку с так и не выпитым кофе. Охнула. Закрыла лицо руками.
И в этот момент зазвонил телефон. Даша машинально потянулась к трубке, но Павел перехватил ее руку и ответил сам:
– Да. Слушаю вас внимательно. Алейкум салам. Вам Коноплева?.. Я за него. Подъехать? Что ж, можно и подъехать. Куда? На сервис?
Синичкин принялся записывать адрес – на той же бумажонке, где уже имелись данные по хозяину «Брабуса». Под конец разговора гаркнул в трубку:
– А вот понты, дядя, оставь для пацанов!
Катя, Даша и Ленчик наблюдали за ним. Даша смотрела с надеждой, Катя – почти с восхищением. Паше шли самоуверенность и резкость. «В бандитской компании он будет смотреться своим, – подумала Катя. – Ну, или почти своим».
Синичкин положил трубку, откинулся на кухонном диванчике.
– Это были они? – спросила Даша.
Паша коротко кивнул.
– Они угрожали? – Голос Дарьи сорвался.
– Да нет, – уверенно ответил Паша. И объяснил: – Обычное дело. Нужно подъехать, посмотреть «Брабус». Он стоит в автосервисе. Заодно – поторгуюсь. Обговорю сроки.
Даша воскликнула:
– Паша! Тебе нельзя туда ехать!
– Почему? – не понял Павел.
– Ну ведь это же бандиты! И ты поедешь к ним один?! Я тебя не отпущу!
– Даша, ничего со мной не будет! Это обычный автосервис. И такие стрелки – тоже обычное дело, – пояснил Синичкин.
Катя возмущенно сказала:
– Послушай, я чего-то не понимаю. Мы что, собираемся им платить?
Синичкин мягко поинтересовался:
– У тебя есть другие идеи?
– Есть, – резко сказала она. – Послать их подальше, а на долбаный сервис наслать ОМОН.
– И что дальше? – спокойно спросил Паша.
Катя горячо сказала:
– Пусть их всех заметут. Это же вымогательство! А у тебя такие мощные связи! И в милиции, и в РУБОПе…
– Катя, их «Брабус» – чистый. Неворованный. Его хозяин – гражданин России. Преступлений не совершал. В розыске не числится. Протокол составлен. Виновник аварии – Ленька. За что их заметать? – терпеливо, преувеличенно спокойно произнес Паша.
– Но не платить же в самом деле тридцать штук «зеленых»! – воскликнула она. – У нас и нет столько!
– Платить нам все равно придется, – отрезал Синичкин. – Я съезжу на эту их стрелку. Поговорю. Постараюсь скостить сумму, насколько смогу.
– Но ведь они же бандиты!
– Бандиты. Но пока этого никто не доказал.
Леня Коноплев. В то же самое времяДо чего тяжело, когда все тебя презирают. Даже мама не выдержала, сорвалась, приказала:
– Иди, Ленчик, к себе.
Но дядя Паша Синичкин придержал Леню. Отвел в коридор, обнял за плечи.
– Ленчик, говорят, ты у нас что-то типа хакера?
– Ну.
– Знаешь, есть такое компьютерное досье – называется «Ирбис». В нем содержатся данные на все организованные преступные группы…
– Ну?
– Не нукай… В открытом доступе в Интернете его, конечно, нет… Но! Нехорошие люди диск с этим досье продают. Даже на «Горбушке». За сто пятьдесят – двести пятьдесят «зеленых»… А раз досье продается, значит, у кого-то в более-менее открытом доступе оно есть… Сечешь фишку?
– Ну.
– Давай займись делом. Найдешь в сети досье – поищи в нем своих обидчиков. Каримова этого, Нарима Суреновича. Почему-то мне кажется, что его фамилия имеется в досье на организованные преступные группировки. Очень уж у него тачила крутая.
– Ну.
– Давай включай свой «Пи-си-ай-ти с любой периферией…».
– Между прочим, у меня четвертый «пентюх», – ухмыльнулся Ленчик.
– Тем более. Считай, что ты пошел в разведку. С’mon[2], как говорится, c’mon. Давай, брат. Мочи их, брат.
Ленчик улыбнулся. В первый раз за сегодняшнее утро.
Дело говорит дядя Паша. Иногда он бывает на удивление разумным. Ленчик вошел в свою комнату. Бросился к столу. Включил свой обожаемый «пень-четыре». В голове уже забрезжило нечто вроде плана: с кем в I-net’е початиться, у кого пробить про эту программу «Ирбис». Жаль только, что сейчас, в чертову рань, девять из десяти его сетевых френдов спят, как сурки…
«Все равно хорошо, – подумалось Ленчику, – что Паша занял меня этим делом… Найду, не найду – хоть согреюсь…»
Больше всего Ленчика до сих пор бесило, что, получается, в данной ситуации он полностью зависит от старших. Противно. Сидишь, как дебил, и ждешь, чего они там нарешают. А его мнения даже никто и не спросил, будто он не живой человек, а так, пустое место. Мама с теткой и дядей Пашей плотно угнездились на кухне. Обсуждают, где доставать деньги. Деньги, чтобы платить бандитам.
Деньги, на которые он, Ленчик, их всех, выходит, и подсадил… Эх, шваркнуть бы им на стол эти тридцать косых. Сказать: «Мерси за внимание, но проблему я уже решил сам».
Но только чего зря фантазировать. Тридцати штук ему не достать. Никогда и нигде.
И еще, еще. Вот что обидней всего.
Ленчик понял, что он – самый настоящий трус. Что он – испугался. И в приступе позорного, нерассуждающего страха сделал абсолютно все, что от него потребовали бандюганы. Отдать права? Пожалуйста. Подписать протокол? Сколько угодно. Выдать расписку? Сколько бы вы хотели? Тридцать тысяч долларов? Будьте любезны, получите. «Чмо, последнее чмо», – костерил он себя.
И тут позвонила Машка.
Очень кстати. Еще вчера – да что там вчера, еще несколько часов назад! – ее любовь казалась ему самой важной вещью в мире. А сейчас, когда Манюня бодрым голоском пожелала доброго утра, он ответил сквозь зубы:
