Герхард Шерфлинг - Западня на сцене
Колебался он недолго — и вот металлический штекер нырнул в левую часть штепсельной коробки. Удар тока будет смертельным…
Медленно отвел назад руку и, словно загипнотизированный, уставился на тонкий провод, который побежал по стене вверх и исчез в черной шахте вытяжки.
Ожидание берегов не знает. Маркус весь дрожал от нетерпения, его так и подмывало вскочить, чтобы хоть что-нибудь предпринять. Почему Краус не выходит на связь? Не может же Вондри со своей приятельницей сидеть в репетиторской до скончания века!
Только он собрался вызвать Крауса и опустил руку в карман за аппаратом, как раздались долгожданные звуки.
— Они только что расстались, — сообщил лейтенант. — Кречмар пошла наверх, а Вондри — в свою уборную. Перед душем хочет снять грим. Парик гример уже забрал.
В «уоки-токи» тихонько щелкнуло, затем голос Позера произнес:
— Я все слышал, — сказал он. — Вестхаузен направился столовую. Иду за ним. Конец!
— Краус, вы еще здесь? — спросил Маркус.
— Да.
— За Вестхаузена не тревожьтесь: от Штегемана и Позера ему не уйти, — продолжал Маркус. — Так что несколько минут передышки у вас есть. Где вы?
— На верхней сцене — наискосок от душевой.
Как Маркус и предполагал.
— Оставайтесь там. Я поднимусь к вам.
Дверь уборной Вондри была полуоткрыта. Тенор сидел перед зеркалом и осторожно, словно боясь причинить себе боль, снимал грим. Он не оглядывался и в сторону двери не смотрел.
— Тоска смертная, — пожаловался долговязый лейтенант Маркусу, уступая ему место на узенькой галерее. — Ноги себе отстоишь, а толку — чуть.
— Наберитесь терпения. Знаете, какое у Вестхаузена было лицо?
— Делайте со мной, что хотите, я никогда не поверю, чтобы этот запуганный несчастный субъект был убийцей!
— Старинное правило криминалистов гласит: от человека загнанного и издерганного скорее можно ждать всяких неожиданностей, чем от сорвиголовы. А Вестхаузен испытывает, по-моему, животный страх. И предполагаю, способен сейчас на самые отчаянные шаги. Хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что он не размазня, а смелый и решительный человек… Может быть, это звучит нелогично, но логики отнюдь не лишено.
— От сотен мужчин убегают жены, однако они никого не убивают, — упрямо возразил лейтенант.
— У него одно наслаивается на другое. Он, так сказать, потерял лицо и убеждает себя, что если он…
Краус среагировал быстрее, выхватил аппарат из кармана и прижал к уху.
— Вестхаузен исчез! — Штегеман настолько разволновался, что его голос едва можно было узнать.
— Проклятье! — выругался Маркус и зашипел в аппарат: — Когда?
— Примерно с минуту назад.
— Как это произошло?
— Он спустился в столовую, заказал себе как ни в чем не бывало выпивку и сел за столик в маленькой комнатке у входа, — торопливо доложил обер-лейтенант. Тут появился Позер, мы с ним обменялись парой слов. И за эти несколько секунд… когда мы ослабили внимание… нет, правда, прошли считанные секунды… — Штегеман умолк, от стыда он готов был сквозь землю провалиться. — Но ему хватило, чтобы скрыться.
— Сколько там выходов?
— Только в здание театра.
— Говорит Позер, — перебил их голос криминальмейстера. — Вахтер его не видел, там он не пробегал. Какие будут указания?
— Возвращайтесь на лестницу и оставайтесь там. И если он только покажется, немедленно арестуйте.
— Здесь, в комнатенке, есть еще одна дверь, — снова прорвался Штегеман. — Но она закрыта.
— Куда она ведет?
— Не знаю… Секундочку… В пивной погреб и к продовольственному складу столовой.
— Достаньте ключ! Я подошлю вам Крауса. — Маркус сделал знак лейтенанту. — Поосторожнее там!
— Я же ближе! — это снова Позер. — Не лучше ли мне…
— Согласен! А ваше место займет Краус.
Они, забыв об осторожности, загромыхали сапогами по коридору. Донельзя удивленный Вондри выглянул в дверь, но, когда мимо него промчался лейтенант, сразу исчез.
— Всем! Всем! — отчетливо проговорил Маркус в аппарат. — Мои указания выполнять неукоснительно. Сообщения о нашем местонахождении излишни — связь должна поддерживаться постоянно. Ни в коем случае не обращайте на себя ничьего внимания! Не спугните нашего человека преждевременно!
Вондри в своей уборной закашлялся, а потом тихонько прикрыл дверь.
Итак, все сказано. Маркус опустил аппарат. Остается одно — ждать. Нет и не может быть никаких сомнений. Вестхаузен поднимается сейчас наверх. Вопрос: откуда и как он появится?
Через несколько минут Штегеман доложил, что в погребе под столовой никаких следов не обнаружено.
— Этот проходимец опять дематериализовался, исчез, как привидение, — сказал Краус, представ перед Маркусом. — Как ему это удается?
— Знает в здании все входы и выходы — и только.
— А не взять ли нам нескольких полицейских и прочесать здание сверху вниз? Сэкономим уйму времени… в случае чего.
— Идея недурна. Займитесь!
У Вондри, кажется, лопнуло терпение. Он вышел в коридор в махровом халате, с полотенцем и туалетным саквояжем под мышкой. Веки его нервно подрагивали. В виде исключения ни о чем спрашивать не стал, а медленно прошествовал мимо Крауса к туалету.
— Вы хотите в такое время принять душ?
— Да, я всегда так делаю, — его голос прозвучал неуверенно. — А что — нельзя?
— Разумеется, можно!
Маркус подмигнул лейтенанту и следом за тенором направился через туалет в душевую. Другого входа туда не было. В сравнительно тесном помещении — три душевые кабины. Из левого душа капает, кафельный пол под ним влажно блестит. Вондри повесил полотенце на крючок, но халат снимать не торопился.
— Не стесняйтесь и не беспокойтесь, — не без сарказма проговорил Маркус. — Я только помою руки и исчезну.
Он еще раз огляделся, присмотрелся к душу, из которого капало, к решетке вытяжки над ним, к трубе, мягким полукольцом выходящей из боковой стены и уходящей вертикально вверх, к отливающей металлическим блеском батарее смесителя. С виду все как обычно, однако…
— Стойте! — Маркус не узнал своего голоса. — Ни к чему не прикасайтесь!
Тенор, стоящий под душем в костюме Адама и протянувший уже руку, чтобы пустить воду, так резко отскочил в сторону, что едва не потерял равновесия.
— Чертеж… — хрипло выдавил из себя Маркус, указывая на душ. — Виселица… и четырехугольник!..
Лейтенант недоуменно заморгал. Вондри дрожащими руками потянулся за халатом. Бледность, покрывшую его лицо, образно принято называть смертельной…
— Что за хитроумный дьявол!
