Джон Карр - Клетка для простака
– Подождите немного, – прорычал доктор Фелл. Он вынул изо рта сигару и высоко поднял ее. – Вы по-прежнему гоните именно этого зайца?
Хедли внимательно разглядывал пол. Казалось, он раздумывает, не ударить ли ногой по довольно редкому экземпляру «Хокус Покус Младший, или Антология ловкости рук» (издание 4-е, 1654 г.), который соблазнительно лежал у его стула, и не послать ли его, словно открывая футбольный матч, через всю комнату.
– Не могу вам сказать, – заметил он, покачивая головой. – Вспоминая, как вчера она разыгрывала передо мной святую невинность, я не могу отделаться от мысли, что эта девушка способна на все.
Но посмотрим опять-таки на улики! Когда Летающие Мефистофели оказались наверху, Бренда Уайт испугалась, что Чендлер упадет и сломает шею. Она сказала, что хочет отобрать хлыст у сумасшедшего с Дикого Запада. Она встала, и направилась к техасцу. Он тогда стоял с другой стороны зала, в самом конце. Бренда Уайт потребовала, чтобы он отдал ей хлыст. Техасец без единою слова повиновался и направился к сцене, тем самым присоединившись к общему алиби. Она пошла между рядами к центральному проходу, оставив позади Мэдж Стерджес, которую якобы не заметила. Тогда-то, должно быть, и поднялась стрельба. Но когда прозвучал последний выстрел, она уже добралась до центрального прохода и стояла в нескольких футах у нас за спиной, я имею в виду себя и Роуленда. Она не могла стрелять. Об этом не может быть и речи. Вот так.
– Ну? – не унимался доктор Фелл. Хедли едва не вышел из себя:
– Я ведь вам все сказал!
– Возможно, я выразился не совсем точно, – продолжал доктор Фелл. – Скажем более изящно: ну и что из того? Вы устанавливаете, что никто из находившихся в мюзик-холле Чендлера не убивал. Что это дело рук постороннего. Так где же чудо?
– А вот где. Мы доказали, что никакой посторонний тоже не мог совершить это убийство.
Некоторое время доктор Фелл сидел более или менее спокойно. Его рот был раскрыт, лицо заливалось все более густой краской и блестело под лампой, глаза медленно расширялись. Затем он сказал громоподобным шепотом, похожим на вой ветра в тоннеле метро:
– Хедли, так не годится. На чем основывается ваша уверенность?
– Посторонний убийца мог проникнуть в театр только через главный вход, – сказал Хедли. – Это единственный вход или выход, который не охраняется. Не буду вдаваться в подробности – на это ушло бы полвечера, – но можете принять мои слова как неопровержимый факт. Так что убийца должен был войти только через главный вход. Но… не вошел.
– Вы уверены?
– Свидетели. «Орфеум» находится на Чаринг-Кросс-роуд, сразу за Кембридж-Серкус. В три часа дня по воскресеньям там совершенно безлюдно. Через дорогу на углу Кембридж-Серкус стоит киоск торговца воскресными газетами. А прямо напротив театра – табачный киоск. Оба продавца проявляют к «Орфеуму» известный интерес, особенно когда торговля идет вяло. Театр не работал в течение месяца или двух. Но недавно, к завтрашнему открытию, начались репетиции новых номеров. Большинство театральных служащих и тем паче актеров знаю в в лицо. Они выходят подышать свежим воздухом, забегают в паб, купишь сигарет. Во всяком случае, оба торговца готовы поклясться, что никто из посторонних после двух часов дня не входил в мюзик-холл и не выходил из него, кроме Роуленда, мисс Уайт и меня.
Их с этого не собьешь, Фелл. Я пробовал. Пробовали и сержант Бете, и Моррис. Бесполезно. А убийство произошло без четверти три.
– Что, – пробубнил доктор Фелл, искоса глядя на карточный домик, – здесь невозможного?
– Здесь все невозможно. Но именно так все и произошло. Никто из театра не убивал Чендлера; никто с улицы тоже не убивал.
– Здесь есть одно слабое место, Хедли.
– И это вы говорите мне? – спросил суперинтендент. – Естественно, есть. Но в чем, черт возьми, хотел бы я знать.
Прибыли бутерброды и пиво. Вида, горничная, поставила поднос на стол, предварительно убрав с него стопку охотничьих гравюр и заряженный револьвер, который она унесла из комнаты, держа его в вытянутой руке за курок, словно дохлую мышь.
Однако доктор Фелл промолчал.
– Ладно, – прорычал Хедли, набрасываясь на бутерброды. – Ну скажите же, скажите!
– Хм. Что сказать?
– То, что я должен отступиться от своей версии. Я был уверен, что Чендлер виновен. Да и кто бы не был, если парень практически сам признался? Но…
– Теперь вы так не думаете?
– Нет. Конечно, может быть, что Чендлер убил Дорранса, а кто-то другой убил Чендлера. Но я в это не верю. Слишком много совпадений. Нет, эти два убийства – дело рук одного человека.
– Принято без возражений и борьбы, – сказал доктор Фелл.
– И опять-таки, – бушевал Хедли с набитым ртом, что стоило ему героических усилий, – у кого хватило бы мозгов поверить Роуленду и девице Уайт, когда они наплели мне кучу небылиц про то, что Чендлер якобы знает настоящего убийцу и что у него, может быть, даже есть его фотография. Вот что меня бесит больше всего.
– Они так сказали? – спросил доктор Фелл. Хедли объяснил.
– А у меня вот не хватило мозгов этому поверить, – добавил он. – Все женщины лгуньи. Кто больше, кто меньше: одни лгут время от времени, другие все время. Но эта девушка, наверное, впервые в жизни говорила правду. Чендлер слишком много знал. Поэтому убийца и убрал его из маленького пистолета, всадив в него три пули, чтобы он упал с трапеции.
– Но что это за фотографии? Он сделал снимок убийцы? Возможно ли это?
Хедли колебался:
– Не знаю. Боюсь даже надеяться. Я с Бетсом и Моррисом сразу пошел к нему домой. Нам нелегко пришлось с его родителями, к тому же перед этим мы поговорили с Мэдж Стерджес. Его отец фотограф, держит магазин фототоваров…
– Ну? – убийственным тоном подбодрил доктор Фелл, поскольку Хедли вновь заколебался.
– Дело обстоит примерно так. Вчера Чендлер был на теннисном корте. Отлично: что он там делал? Что он там делал с фотоаппаратом и большим куском белого полотна, похожим на мешок? Все это чистая правда. Его отец говорит, что вчера днем он рано вышел из дому, взяв с собой новый фотоаппарат «Аранделл», две новые катушки фотопленки «панкроматик» и бесформенный кусок ткани. Эта тряпка открывает тайну: теперь ясно, как он унес груду посуды. Но не затем ведь он явился туда, чтобы стащить фарфор? И уж конечно, не затем, чтобы сфотографировать сцену убийства. Именно это занимало нас утром, помните? У Чендлера было довольно своеобразное чувство юмора, но ведь не настолько. Во всяком случае – не смотрите на меня так и перестаньте пыхтеть и отдуваться – в его вещах мы кое-что нашли. Мы нашли еще несколько фотографий, напечатанных с той же пленки, которую он нам показывал утром. На них были Бренда Уайт, Роуленд или они оба. Но мы также нашли полностью отснятую, запечатанную пленку «панкроматик», которая еще не проявлена.
