Марджори Эллингем - Смерть призрака
В глазах Лайзы появился страх.
— Миссис Лафкадио пошла звонить, — повторила она, — а я как раз вошла и увидела миссис Поттер. Тут постучали. Я испугалась, наверное, и подбежала к двери. Но увидев, что это всего-навсего мальчик, я обрадовалась. Я велела ему подождать и прикрыла дверь, чтобы он ничего не заметил. Потом я взяла эти формы. Они были завернуты в чехол. Я отдала их ему, и он ушел. Вот и все!
— Очень хорошо, — мягко сказал инспектор, — очень хорошо! А что это за формы?
— Это деревянные доски, гравюрные! — объяснила Лайза, как бы удивляясь невежеству инспектора. Она начала медленно и внятно объяснять, как если бы говорила с новичком, каковым он, конечно, и оказался в художестве. — Большие тяжелые квадратные доски. Она их расчищала и печатала с них для него…
— Для кого?
— Для мистера Макса. Я вам говорила. Его мальчик и приходил за ними. Вот я и отдала их ему.
Инспектор посмотрел на Кэмпиона, и его лицо исказилось неким подобием улыбки.
— Вот она и отдала их ему! — сказал он многозначительно.
Глава 17
Ненатянутая нить
— Себастиан Квирини? Ну как же, мой дорогой, у него были чудесные гравюры!
Бэлл подняла глаза, и взгляд ее на мгновение избавился от того безразлично усталого выражения, которое Кэмпион в последнее время с таким огорчением замечал.
Они сидели перед камином в гостиной, все еще топившимся, несмотря на то что погода уже не была холодной.
В этом огне содержался какой-то противовес несчастью, вновь постигшему дом.
Кэмпион и инспектор, вместе пришедшие к выводу, что мистера Поттера не стоит беспокоить, пока в этом не возникнет крайняя необходимость, навестили Бэлл с целью получения некоторых сведений.
— Мне представляется, что это сохранялось до известной степени в тайне, — продолжила она, — поэтому и вы не должны ее особенно разглашать. Макс раскопал в Париже, на распродаже «Общества старого искусства», около пятнадцати обветшалых досок Квирини. Как вы знаете, это был весьма старый бизнес. Они торговали античными предметами, так же как и картинами, и содержание их запасников в Центре годами оставалось нетронутым и неучтенным. Но в связи с предстоящим сносом здания они вывернули свои фонды, и там обнаружилось все виды произведений искусства. Как бы там ни было, в то время это было воспринято как сенсация. Это случилось довольно давно… Впрочем, мы отклонились от темы. Макс очень выгодно купил эти работы Квирини, совсем почерневшие, покрытые спекшимся слоем чернил, а некоторые и почти совсем разрушенные. Он сумел расчистить одну или две из них и тогда лишь установил, кому они принадлежат.
Оутс выглядел слегка недоумевающим, и Кэмпион объяснил:
— Это довольно массивные самшитовые доски, на которых художник вырезает свой рисунок для будущей гравюры. Они сильно различаются по размерам и толщине. Гравюра создается путем печатания под давлением изображения на бумаге очень высокого качества или на шелке. Рисунок на доске покрыт при этом специальными чернилами или тушью. Миссис Поттер растворяла старый слой чернил и вновь печатала эти гравюры. Я прав, Бэлл?
Старая леди кивнула.
— Клэр была весьма искусна в такого рода реставрационных работах, — подтвердила она, и глаза ее увлажнились. — Она была исключительно терпелива и усердна. Гравюры на дереве печатать не очень сложно, вы знаете, но эта работа требует большой тщательности. Максу будет не хватать бедной Клэр.
Веки инспектора заметно дернулись.
— А она много оказывала ему услуг, мэм?
— О, очень много, — Бэлл покачала головой, как бы подытоживая многостороннюю деятельность Клэр Поттер. — Она работала много и тяжело. Ей поручалась масса всевозможных не слишком оглашаемых работ в художественном бизнесе. — Она слабо улыбнулась инспектору и добавила: — Это были всяческие услуги, требовавшие как абсолютной преданности, так и умения. Видите ли, Макс хотел реставрировать все эти вещи Квирини полностью и только после этого собирался устроить выставку и, быть может, основать некоторую моду на них. Ведь в этом нуждаются многие произведения искусства. Клэр почти закончила эту работу. Она ее делала около двух лет.
— Двух лет? — заинтересовался инспектор.
— О да! Это длительная работа, вы знаете, а некоторые доски были в таком плохом состоянии! Ей приходилось с ними столько возиться!
Оутс метнул взгляд на Кэмпиона.
— Она не держала эти доски в студии?
— Все доски? — спросила Бэлл. — О нет, дорогой. Они были слишком громоздки и слишком драгоценны. Обычно какую-то их часть приносил мальчик, и он же забирал уже готовые. Я частенько его видела — это такой забавный небольшой подросток. Мне бы хотелось, чтобы дети никогда не работали!.. Доски были всегда завернуты в зеленый чехол. Клэр обычно ждала его с уже упакованными и готовыми к отправке досками. Она как-то особенно щепетильно к ним относилась. Никто не должен был прикасаться к ним, кроме нее. Я вспоминаю, как однажды в студии, когда очередная упаковка только что прибыла, я попыталась ее распаковать, чтобы помочь ей, но она буквально набросилась на меня. Бедная Клэр! Это было настолько не похоже на нее, что я просто поразилась. Она была исключительно добросовестная. Доски всегда были тщательно упакованы. Они стояли в ряд на стеллаже в своем неизменном чехле. Макс платил ей очень мало, но она никогда на это не жаловалась. — Бэлл вздохнула с грустью и перевела взгляд на свои маленькие пухлые руки.
— Она была всегда исключительно внимательна ко мне, — сказала она и неожиданно добавила: — И этот несчастный беспомощный дурачок тоже. Теперь некому будет смотреть за ним. Она одна о нем заботилась. Так его жалко! Так ужасно безнадежно жалко!
Они помолчали, но вскоре появилась Лайза с посланием от донны Беатрис.
Эта достойная леди, посчитав, что ее временно затмили более важные проблемы, попросту решила отлежаться в постели, руководствуясь древним принципом, гласящим, что если личность не в состоянии приковать внимание к своим восхитительным качествам, то она хотя бы может выразить досаду.
Тоном, сильно смахивающим на ворчание, Лайза сообщила, что донна Беатрис просит к себе Бэлл.
— Отказалась от еды, — сказала Лайза. — И будет отказываться, покуда вы к ней не придете. Я могу не заходить к ней до вечера?
— О нет, — вздохнула Бэлл, поднимаясь с места. — Бедняжка! И, как бы прося прощения за Беатрис, она посмотрела на Кэмпиона. — Беатрис такая истеричка! Все это так дурно на нее влияет! И видимо, не понимает, что выглядит неприятной для других.
