Джун Томсон - Тайные хроники Холмса
— Подождите минутку! — прервал его Нидхэм. — Ведь завещанная ей сумма также была очень незначительной — всего пятьсот фунтов! Вряд ли такие деньги можно считать убедительным мотивом для совершения столь серьезного преступления.
— Вы забыли, инспектор, об одной очень важной оговорке, содержащейся в завещании мистера Раштона. Помимо этих пятисот фунтов она должна была унаследовать все имущество, которое оставалось после исполнения воли покойного и уплаты всех налогов. Нет никакого сомнения в том, что мистер Раштон имел в виду совсем небольшую сумму, которая могла остаться после всех выплат. Однако в том случае, если его племянник скончался бы или по каким-то другим причинам не мог бы получить свою долю наследства, его часть имущества автоматически переходила бы к мисс Батлер. Причем эта часть включала бы не только значительную сумму денег — пятнадцать тысяч фунтов, но также дом со всей обстановкой. А как вам известно, по закону осужденный преступник не может получить никакой выгоды от результатов своего преступления. Поэтому если бы Чарли Перрот был признан виновным по обвинению в убийстве своего дяди, мисс Батлер автоматически заняла бы его место в качестве главной наследницы.
Что же касается того, как навлечь на моего клиента подозрения в убийстве своего дяди, то плащ мистера Перрота висел на вешалке в прихожей на виду у всех. Не было ничего проще, чем подложить в карман маленький квадратик измятой бумаги, в которую раньше был завернут мышьяк. Кроме того, мистер Раштон мог сказать своей экономке, что племянник отклонил предложение остаться на обед. Это могло послужить для мисс Батлер сигналом к началу осуществления ее замысла.
Далее, после ухода мистера Перрота, когда мистер Раштон покинул кабинет, ей оставалось лишь незаметно зайти туда и добавить в остатки вина яд. После этого она заперла дверь, чтобы прислуга не убрала грязные бокалы и не вымыла их. В качестве экономки мисс Батлер, несомненно, имела ключи от всех комнат в доме. А позже она сообщила вам, что дверь кабинета была заперта по распоряжению мистера Раштона. Так как сам мистер Раштон был к тому времени уже мертв, опровергнуть ее утверждение он не мог. Таким образом, к моменту, как обед был подан, доказательства вины моего клиента были уже сфабрикованы.
Где мисс Батлер могла раздобыть мышьяк, вполне понятно. Работая в качестве экономки у врача из Лимингтон-Спа до того, как перейти на аналогичную службу в Лаурел-Лодж, она имела доступ к мышьяку — вполне обычному компоненту некоторых лекарств, применяемому многими фармацевтами для изготовления микстуры Фаулера в качестве тонизирующего средства[54]. Так вот, доступ ее к этому яду на прошлой работе объясняет тот факт, что она и сама пристрастилась к этому препарату, правда в умеренных дозах.
— Да, она мне в этом призналась, — сказал Нидхэм. — Но как вам удалось об этом узнать?
— Разве вы сами, инспектор, не заметили признаков того, что она принимает мышьяк? Эта бледность кожи, блеск глаз и волос? Если принимать его в ограниченных дозах, он действует на организм как общестимулирующее средство. Именно поэтому его в небольших количествах часто употребляют, скажем, австрийские крестьяне, хотя в нашей стране такая привычка распространена гораздо реже. У тех, кто принимает мышьяк в небольших количествах, вырабатывается иммунитет к нему, и доза, достаточная, чтобы убить обычного человека, не может принести им существенного вреда. Насколько мне известно, некоторые легкомысленные девушки и женщины применяют его и как косметическое средство, улучшающее цвет лица[55].
Одним из основных был вопрос о том, как мисс Батлер удалось подсыпать яд. Совершенно очевидно, что добавить его в блюда или напитки, подаваемые к столу, она не могла. Служанка раскладывала еду по тарелкам за столом, и ни она, ни кто-то еще из прислуги не испытали никаких признаков отравления после того, как поделили на кухне между собой остатки этих блюд.
Единственно возможный ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. Яд должен был находиться в том, чем могла воспользоваться жертва, но что было недоступно слугам. Более того, дабы не вызвать у мистера Раштона подозрений, содержимое напитка или еды должно было быть белого цвета и по составу походить на мышьяк. Решение здесь ясно — яд она добавила в солонку. Вот почему я так настаивал на разговоре с мисс Батлер именно в столовой.
Мне хотелось предварительно осмотреть сервант, в котором обычно хранится столовое серебро. Все сомнения в виновности мисс Батлер у меня рассеялись, когда я заметил, что в серванте стояли две серебряные перечницы, но одна солонка. Как мы теперь знаем, вторая была спрятана в комнате мисс Батлер, собиравшейся высыпать яд и наполнить ее солью, как только предоставилась бы такая возможность.
Тем не менее внезапная и неожиданная смерть мистера Раштона от сердечного приступа помешала ей осуществить это намерение. Обычно жертвы отравления мышьяком в течение нескольких часов мучаются перед тем, как скончаться. Поскольку почти сразу же после этого приехала полиция, мисс Батлер так и не представилась возможность опустошить солонку и поставить ее на место. Последнее обстоятельство подводит нас к следующему важному вопросу — о продолжительности и последовательности событий.
Для осуществления замысла мисс Батлер, то есть подтасовки улик, благодаря которым должны обвинить в убийстве племянника, было очень важно, чтобы мистер Раштон ощутил первые признаки отравления мышьяком вскоре после того, как выпил херес. Точно так же, как мы должны были полагаться лишь на утверждение мисс Батлер о том, что дверь в кабинет была заперта по распоряжению мистера Раштона, нам не оставалось ничего другого, как поверить ей, что впервые он плохо себя почувствовал без десяти девять. Слуги, находившиеся на кухне в задней части дома, понятия не имели о том, в котором часу мистер Раштон на самом деле поднялся к себе.
— Но, Холмс, — возразил я, начиная улавливать ход его мысли, — уже в четверть десятого мистеру Раштону стало так плохо, что мисс Батлер спустилась на кухню за горячей грелкой и стаканом теплой воды с содой.
Холмс вскинул брови и в недоумении взглянул на меня.
— Конечно, мой дорогой друг, она это сделала! Однако здесь тоже нам не на что опереться, кроме как на ее собственные слова о том, что мистеру Раштону потребовались такие услуги именно в это время.
— Да, Холмс, теперь мне понятно, — ответил я, изрядно смутившись.
— Позвольте мне теперь продолжить, — с ноткой раздражения сказал Холмс. — Как я узнал от племянника, мистер Раштон имел обыкновение отходить ко сну ровно в десять часов. Когда мы зашли в его спальню, я заметил лежавшие на тумбочке карманные часы, причем они были весьма необычными. Это карманные часы с боем, сделанные в знаменитой французской часовой мастерской «Бреге и сын»[56]. У них были еще некоторые отличительные особенности, типичные только для часов, созданных в этой мастерской, в частности календарь на циферблате, устройство для фиксирования определенного часа, а также приводимую в движение золотым механизмом стрелку, указывающую фазы луны, с оборотной стороны корпуса.
