Рекс Стаут - В лучших семействах
– Скажи мистеру Хаскинсу, что я превратился в доходягу.
– Нет, – оборвал я его занудство.
Вульф сдался. Посидев еще немного с прикрытыми глазами, он испустил тяжкий вздох, скорее похожий на стон, содрогнулся и вернулся к мрачной действительности. Оставалось всего четверть часа, и мы потратили это время на анализ происходящего и разработку дальнейших планов. Стратегию решили не менять. Ровно в полночь он поднялся на ноги.
– Поблагодари за меня мисс Роуэн.
– Непременно. Она считает, что вы должны называть ее Лили.
– Не выходи сразу после меня.
– Хорошо. Тем более, что она злится и хочет закатить мне сцену.
Я прошел вперед и распахнул перед ним дверь. В этот миг Вульф спросил:
– Как называются эти духи? – его передернуло.
– "Персидская гурия".
– О Господи, – пробормотал он и ушел.
16
Владение собственным офисом позволило мне по-новому оценить некоторые преимущества быта, которыми я долго пользовался в доме Вульфа. Слежка за Рэкхемом продолжалась, так что воскресенье ничем не отличалось от обычных дней, и мне предстояло в привычное уже время быть в номере 1019 для того, чтобы отпечатать отчет, и на тот случай, если дежурному сыщику вдруг вздумается позвонить, чтобы выслушать совет. На балаган все это больше не походило, во всяком случае для меня. Хотя Рэкхем и знал, что мы сидим у него на хвосте, люди у меня подобрались настолько компетентные, особенно Саул, что, даже если Рэкхему и удалось бы от них улизнуть, мне не составило бы труда выяснить, что он с кем-то встречался. Собственно говоря, наблюдение сейчас велось лишь для того, чтобы поставить меня в известность о том, что объект и наш клиент встретились, – понимаю, что это получалось шиворот-навыворот, но меня вполне устраивало.
После того, как, не спеша отужинав в ресторане «Рустерман», где я никак не мог решить, знает ли Марко, что я заполучил назад свою прежнюю работу, я вернулся в 1019. У дверей меня подкарауливал Макс Кристи. Он казался слегка подавленным. Я глянул на циферблат наручных часов и сообщил ему, что он пришел рановато.
– Скверно, что ты работаешь в одиночку, – пожаловался Кристи. – Нужно, чтобы здесь кто-то дежурил. Я пытался дозвониться сюда еще два часа назад.
Отомкнув дверь и войдя внутрь, я оправдался, что лакомился говяжьим филе а ля Бернез, что, как мне казалось, должно было произвести на него впечатление. Но он, похоже, не слушал меня. Когда я отпер выдвижной ящик стола, достал отчет и протянул его Кристи, он засунул бумаги в карман, даже не взглянув на них.
Я приподнял брови.
– Тебя не интересует, что там написано?
– В машине прочитаю. Ты едешь со мной!
– Вот как? И куда?
– Пит Редер хочет с тобой потолковать.
– Что ж, я тут у себя и, как ты справедливо подметил, работаю в одиночку. Я должен сидеть здесь, черт побери.
Кристи набычился.
– Слушай, Гудвин, мне велено к четырем часам доставить тебя к Питу. Сейчас уже без пяти три. Я жду тебя почти полчаса. Едем! Спорить можешь по дороге.
Пока он сотрясал воздух, я стал препираться в удвоенном темпе, тянуть время, чтобы выяснить, что они затевают. Тоже было не слишком разумно. Я снова достал ключи, отомкнул нижний ящик, скинул пиджак, вытащил наплечную кобуру, нацепил ее и извернулся штопором, норовя дотянуться до застежки.
– Это для чего?.. – полюбопытствовал Кристи.
– Привычка, – перебил я. – Однажды я вышел из дома, позабыв ее, а в лифте какой-то хам наступил мне на мозоль. Пришлось перерезать ему глотку. Если мы и впрямь торопимся, то я готов.
Мы вышли. Внизу, у тротуара, как я мимоходом подметил (тоже привычка), нас поджидал темно-синий «олдсмобиль», седан пятидесятого года выпуска, за рулем которого сидел жизнерадостный на вид молокосос с широким ртом и без шляпы. Когда мы с Кристи залезли на заднее сиденье, юнец с любопытством посмотрел на меня, по ничего не сказал. Как только дверца захлопнулась, мотор взревел и седан рванулся с места.
«Олдсмобиль» пятидесятого года – единственная машина из имеющихся в свободной продаже, которая способна выжимать более ста десяти миль, мы же тащились со скоростью вдвое меньшей по Вестсайдскому шоссе, затем вдоль Сомилл-Ривер и по Тейконик-стейт. Юнец оказался осмотрительным, умелым и аккуратным водителем. По дороге мы почти не общались. Когда Кристи достал из кармана отчет и принялся его изучать, я сперва ощутил облегчение, поскольку вряд ли их интересовали бы последние слова приговоренного к смерти, но потом, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что это вовсе ничего не значит, так как Кристи может искать дополнительные улики для обвинения против меня. Сделалось не по себе.
Стоял прекрасный, не слишком жаркий солнечный день, и все вокруг казалось очень привлекательным. Я не терял, однако, надежды увидеть еще немало таких деньков, неважно где – в городе или в деревне, хотя предпочел бы город. Предместья выглядели необычайно прелестно, почему особенно и резанул слух окрик Кристи, прозвучавший как удар хлыста в тот миг, когда мы ехали по шоссе Тейконик-стейт в нескольких милях к северу от Хоторн Серкл.
– Ложись на пол, лицом вниз! – приказал он.
– Имей совесть! – взмолился я. – Я же любуюсь пейзажем.
– Я буду описывать его, – съехидничал Кристи. – Или остановимся поболтать?
– А сколько у нас для этого времени?
– Нисколько, – усмехнулся Кристи.
– Ладно, подвинь лапы.
Откровенно говоря, я был рад повиноваться. Все развивалось по логическим канонам. Будь это моя последняя поездка, мне не довелось бы больше увидеть эту дорогу, а в таком случае не все ли равно, если бы я и запомнил, куда мы свернули и в какую сторону поехали дальше? Видно, имелась еще некая надежда, что мне как-нибудь доведется пропутешествовать по этому маршруту, причем без провожатых, в противном случае ни к чему было ломать комедию. Так что, когда я, барахтаясь и извиваясь как уж, принял, наконец, требуемое положение, едва не проткнув локтем щеку, худшее, что я ощутил, была потеря достоинства. Я услышал, как водитель что-то спросил у Кристи, а тот в ответ буркнул нечто нечленораздельное.
Смотреть на часы законом не воспрещалось. По моим подсчетам, я играл в прятки вот уже больше шестнадцати минут, причем машина то замедляла ход, то убыстряла, потом сворачивала налево, затем направо, и, наконец, остановилась. До моих ушей донесся незнакомый голос, а потом закрылась тяжелая дверь.
– Не двигайся! – бросил Кристи. Он по-прежнему возвышался надо мной. – Прибыли раньше указанного времени.
– Надоело дышать пылью, – пожаловался я.
– Все же лучше, чем вообще не дышать, – пошутил незнакомый голос и гнусно захохотал.
