Эрл Гарднер - Дело незадачливого жениха
— Нет, сэр, это не так. Я сам указал на него полиции.
— В тюрьме?
— Да, сэр.
— Вы были там с полицией?
— Да.
— Другие заключенные присутствовали при опознании?
— Нет, был только он.
— И вы говорите, что полиция вам на него не указывала, — саркастическим тоном проговорил Мейсон. — Разве они не сказали, что собираются показать вам человека с целью провести опознание.
— Ну, они сказали, что хотели бы, чтобы я взглянул на этого мужчину на предмет опознания.
— А затем его одного привели во двор, или в мрачную неосвещенную камеру, или еще в какое-нибудь помещение, где вам предоставили возможность посмотреть на него?
— Да, сэр.
— А не хотите ли вы рассказать мне о том, что один из полицейских при этом говорил вам фактически следующее: «Это он. Приглядитесь к нему внимательно. Обратите внимание на его походку, взгляните на него, когда он обернется».
— Да, что-то в этом роде они говорили.
— А вы опознали мужчину до того, как офицер начал вам это говорить?
— Нет, сэр, — признался Скенлон, — это произошло после.
— Когда?
— После того, как он прошел невдалеке от меня.
— Понятно. Как только офицер полиции сказал вам, что хочет, чтобы вы опознали этого мужчину, вы сразу же указали на него и сказали: это тот самый мужчина. Не так ли?
— Нет, сэр. Я очень долго присматривался к нему, прежде чем опознал.
— Что вы понимаете под словом «долго»? — спросил Мейсон, не скрывая иронии. — Десять, пятнадцать или двадцать секунд?
— Это было минуту, а может быть, и больше, сэр.
— Может быть, две минуты?
— Может быть.
— А может быть, дольше?
— Может быть, и дольше.
— А три минуты могло быть?
— Вполне возможно, сэр. Я хотел удостовериться, прежде чем что-либо говорить.
— Иначе говоря, — сказал Мейсон, — у вас ушло три минуты на тщательное изучение представленного вам мужчины при хорошей видимости, чтобы прийти к выводу, что он был именно тем мужчиной, который говорил по телефону в соседней с вами кабине?
— Ну да… это могло быть по истечении трех минут.
— Теперь, когда вы увидели этого мужчину, которого вы заметили в Тихуане в ту злополучную ночь, — продолжал говорить адвокат, — вы наблюдали за ним после того, как он покинул телефонную кабину и пока он шел по вестибюлю?
— Да, сэр.
— Он быстро шел?
— Он шел довольно быстро.
— И вы не видели его до тех пор, пока он не прошел нескольких футов от телефонной кабины?
— Да, думаю, вы правы, сэр.
— Сколько он прошел, прежде чем вы увидели его? Шагов пять? — задал очередной вопрос адвокат.
— Возможно.
— А вы не видели его после того, как он вышел через входную дверь?
— Нет, сэр.
— Так. За сколько шагов можно пересечь вестибюль гостиницы?
— Я думаю, шагов за десять.
— Тогда получается, что вы видели его только идущим быстрым шагом на расстоянии десяти шагов?
— Да, сэр.
— И вы наблюдали за ним всего лишь одним глазом?
— Да.
— В полумраке?
— Точно, сэр.
— Мужчина был повернут к вам спиной?
— Вы совершенно правы, сэр.
— Значит, именно поэтому вам было трудно узнать его, когда вас пригласили для опознания? Не так ли?
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что именно поэтому вы наблюдали за ним в течение трех минут, прежде чем решились дать полиции утвердительный ответ.
— Да, сэр. Все было именно так.
— Сколько же времени потребовалось тому мужчине ночью, чтобы пройти пять шагов? — спросил Мейсон.
— Не знаю.
— Вы знаете, сколько миль может пройти мужчина обычным шагом за час?
— Ну, если вас интересует скорость, то тем шагом, как он шел по вестибюлю, за час можно было пройти, вероятно, мили две.
— Правильно, — согласился адвокат. — Теперь произведем небольшое арифметическое вычисление.
Он извлек из кармана миниатюрную логарифмическую линейку и, быстро проделав на ней необходимые расчеты, сказал:
— К вашему сведению, мистер Скенлон, человек, идущий со скоростью одна миля в час, за секунду проделывает путь, равный полутора футам, значит, при скорости в три мили в час человек за секунду пройдет путь в три раза больший, то есть четыре с половиной фута.
— Допустим, — улыбнувшись, согласился Скенлон.
— Следовательно, — продолжал Мейсон, — пройдя пять шагов со скоростью, указанной вами, мужчина затратил всего секунды три. Поэтому, если вы не ошибаетесь, то видели его не более трех секунд, одним лишь глазом, да к тому же при слабом освещении.
— Выходит так, раз вы утверждаете.
— Я не утверждаю, я лишь подтверждаю арифметическими расчетами то, что вы сами мне только что сказали. Итак, мистер Скенлон, вы уверены, что видели этого мужчину на протяжении трех секунд?
— Ну, я думал, что времени прошло больше, но если по вычислениям выходит так, то, скорее всего, это верно.
— Вы видели его три секунды при условии плохой освещенности одним глазом, глядя ему в спину, — подвел итог Мейсон. — Однако, когда по настоянию полиции пришли на опознание, вам потребовалось три минуты при дневном освещении. При этом вы видели его полностью.
— Я хотел удостовериться.
— Значит, чтобы быть уверенным в результатах опознания, вам пришлось смотреть на него три минуты, причем двумя глазами и при дневном освещении?
— В общем, да.
— Следовательно, — наставительным тоном произнес Мейсон, — когда вы видели его при слабом освещении, одним глазом в течение трех секунд да еще со спины, вы не были уверены, что впоследствии сможете узнать его.
— Да, я не был тогда в этом уверен, — согласился Скенлон, — но после того как увидел его в тюрьме, сомнения отпали.
— Так я и думал, — произнес адвокат с чарующей улыбкой. — Благодарю вас, мистер Скенлон, у меня больше нет вопросов.
— У меня тоже, — злобно выкрикнул Кавингтон. Судья Минден взглянул на часы и произнес:
— Настало время сделать перерыв до двух часов дня. Присяжные заседатели помнят предостережение, воздерживаться от обсуждения обстоятельств данного дела, пока оно не будет представлено на их рассмотрение в полном объеме? Итак, объявляется перерыв до двух часов.
Эдвард Гарвин протянул руку, и его пальцы сжали руку Мейсона.
— Мейсон, — промолвил он, — ради Бога, я… Мейсон обернулся к нему. Несмотря на застывшую на губах улыбку, взгляд адвоката был холодным и напряженным.
— Улыбайтесь, — приказал Мейсон.
— Я…
— Улыбайтесь, черт побери, — отрезал адвокат. Жалкое подобие улыбки искривило черты лица Гарвина.
— Сделайте-ка вашу улыбку более естественной, — потребовал Мейсон, — и постарайтесь сохранять ее такой, пока присяжные не покинут зал.
