Рут Ренделл - Эксгумация юности
— Я потом вам еще привезу. Через пару недель я заеду повидаться с госпожой Бэчелор и привезу вам большую коробку. Так что не волнуйтесь.
— Как ваш отец?
— Ничего, держится, — ответил Майкл. — Собираюсь навестить его на следующей неделе. Теперь-то ему не отвертеться.
Глаза Клары закрылись, она немного отстранилась, но потом, тяжело дыша, протянула трясущуюся руку, словно желая прикоснуться к нему. Майкл осторожно взял ее ладонь и держал так, чувствуя, что ей это нравится гораздо больше, чем если бы он крепко сжал ее. Через пару минут дрожь у Клары прошла, и ее дыхание вновь стало ровным. Она заснула.
— Сэм и я, — сказала соседка Клары, — бываем у нее каждый день, по очереди. Скорее всего ей недолго осталось…
— Звоните мне. Я дам вам номер своего телефона.
Еще неделя, максимум — две, подумал Майкл. А потом вдруг понял, что никогда бы не встретил Клару Мосс снова, если бы не история с теми отрезанными руками. Ужасная находка позволила им увидеться вновь, спустя долгие годы.
Абсурдно для человека его возраста так нервничать. Да нет, хуже того: быть напуганным. На поезде он доехал до Ипсуича. Раньше он никогда там не был, и этот город показался ему не располагающим к себе. Но местность из окна такси выглядела очень красивой. Несколько лет назад они с Вивьен провели выходные в одной гостинице в Саутуолде, расположенной довольно далеко отсюда, на побережье. Здесь же повсюду были зеленые поля и леса, и в каждой деревне, через которую они проезжали, стояла собственная симпатичная церковь, а в некоторых большое поместье георгианских времен. Самый большой из таких особняков, расположенный в конце длинной аллеи деревьев неизвестной Майклу породы и оказался приютом «Урбан-Грейндж». День был ясный, но дул холодный ветер, и старик, которого везли в коляске через лужайку, был закутан в одеяло и обмотан пуховым одеялом. Майкл с замиранием сердца подумал, что, возможно, это и есть его отец… Хотя мог ли он знать наверняка? Ему помог таксист.
— Видите того старика? Он, наверное, думает, что еще лежит в постели. Он здесь уже двадцать лет, с самого начала. Наверное, самый старый житель, ему девяносто восемь.
Не самый старый, подумал Майкл, но промолчал. Регистраторшу он узнал по голосу. В следующий раз — если он настанет, этот следующий раз, — он узнает ее и в лицо. Женщина была просто красавицей, со светлыми волосами до талии и в белом платье, но на медсестру она совсем не была похожа. Чуть выше левой груди на ее платье была нашивка с именем «Имоджен». Майклу вдруг захотелось спросить, как поживают местные аборигены, но потом он передумал.
— Мистер Уинвуд ожидает вас. — Регистраторша подняла трубку. — Даррен отведет вас в апартаменты.
— Мне кажется, я и сам смогу его отыскать.
— О нет, мистер Уинвуд. Мы не можем допустить, чтобы наши посетители оставались без сопровождения.
Даррен оказался не шестнадцатилетним мальчишкой, как могло показаться с ее слов, а мужчиной средних лет, одетым в форму дворецкого. Следуя за ним по коридору, окна которого выходили на роскошный сад, Майкл постепенно успокоился. Он вспомнил, что в молодости бывает то же самое: за две-три недели до какого-то важного события тебе страшно, даже очень, но, когда настает время, страх уходит, уступая место живому любопытству.
Джон Уинвуд выглядел очень старым. Таким старым, каким только может выглядеть человек: буквально кожа да кости. На голове у него совершенно не осталось волос, за исключением седых пучков над ушами. В «Урбан-Грейндж» было очень тепло. Майклу показалось, что в этой комнате еще теплее, и на его отце — несмотря на возраст и все, что с этим связано, была футболка с коротким рукавом. На предплечьях его кожа выглядела скорее складчатой, чем морщинистой. Он сидел в роскошном бархатном кресле кораллового цвета со специальной подставкой. Но потрясла Майкла именно футболка. Все остальное в той или иной степени соответствовало его ожиданиям: джинсы, которые были повседневной одеждой для людей всех возрастов, крошечный золотой узелок под ухом, оказавшийся слуховым аппаратом, желтые когти, которые на самом деле были его ногтями, бледное лицо, характерное для такого возраста. Любой молодой человек принял бы футболку как соответствующую веяниям любой моды и вполне привычную вещь. Но футболка на Джоне Уинвуде выглядела как чудовищное откровение — с белым усмехающимся черепом на черном фоне.
Майкл предположил, что такое носят как своего рода вызов, но сопровождающий его Даррен, видимо, давно привык к подобным выходкам старика. На нем такая футболка выглядела бы вполне приемлемо, как одежда для уик-энда.
— Я оставлю вас, — сказал он. — Пожалуйста, звоните, если что-нибудь понадобится или когда вы с отцом закончите свою беседу и будете прощаться.
— Сколько лет, сколько зим… — пробормотал старик. Майкл помнил эту фразу, но не слышал ее уже давным-давно. Возможно, в последний раз это было, когда его отец привел Шейлу к себе в дом в Льюисе.
— Как дела? — спросил Майкл, не зная толком, что сказать, даже как обратиться к Уинвуду-старше-му. В детстве он называл его папой. — Как вы, отец?
— Вот как ты меня теперь называешь… Зачем же ты явился?
— Так… увидеться. Ведь вы мой отец.
— Это правда. Я. Никаких вопросов. — Глаза его отца были ясными и удивительно молодыми. Майкл снова обратил внимание на слуховой аппарат. Теперь, когда отец открыл рот, он заметил его великолепные зубы. Но сразу понял: это фарфоровые имплантаты. Впрочем, с его деньгами… — А ты выглядишь старше своего возраста. Как твоя супруга?
— Умерла, — буркнул Майкл, боясь, что сейчас услышит какие-нибудь не слишком лестные комментарии.
Но не услышал.
— Да, да… Все они умирают, рано или поздно. Не собираешься снова жениться?
— Нет, — стиснув зубы, пробормотал Майкл.
— Я тоже.
Они пристально смотрели друг на друга. Джон Уинвуд опустил взгляд, но первым нарушил молчание.
— Нам ведь нечего даже сказать друг другу, не так ли? Или мало чего. Я никогда тебя особенно не любил. Твоя мать мне тоже не нравилась. Не знаю, почему я на ней женился. В те времена нужно было на ком-то жениться, и это вполне могла оказаться какая-нибудь красотка, почему нет? Но я не люблю людей. Ты тоже это от меня унаследовал?
— Нет.
— Я думал, что это могло быть заложено в генах… Хочу дожить до четырнадцатого января. Мой день рождения. Возможно, ты не знаешь, но это так. Скоро мне исполнится сто лет, и я доживу до этого момента, а потом умру. Наверное…
— Я постараюсь приехать раньше, — пообещал Майкл.
Отец сказал, чтобы он не беспокоился. Он ждал этого…
