Джон Макдональд - Вне закона
— Вонючка, наглый обманщик! Вся моя жисть — исполнение долга. И вот награда! Полиция за мной гонится. Эта девка, Бетси, добивается от меня черти чего. Но я-то, ничего я не знаю! Старик Омар совершенно помер, и нет у меня работы совсем, и все, что я у-устроила моему бедному брату — одно раз-раз-рас-стройство желудка. А ты, глупый дурак, я тебе пред-пред-претложилась, раз в жисьти набралась смелости за всю мою страшенную, нес-счастную жи-с-с-с-ть! А ты-ы-ы?
Ее нос двигался в нескольких дюймах от подбородка Кирби, она пошатывалась. За окнами послышался шум подъезжающего к дому «Санбима».
— Чего ты собираешься делать? Убежать? — Тут Вильму сильно потянуло в сторону, но на ногах она как-то удержалась.
— А я бедная невинная жертва, брошенная на милость двух матросов. И все, что они хотели — это играть в карты! Конечно, я напилась! Пер-пер-первый раз в жис-сть.
Она снова покачнулась, выпрямилась, поклонилась Кирби и заявила:
— И мне это нравится! Да! — Повернувшись, Вильма взглянула на извивающиеся по полу тела. Злосчастные тюремщики из-под простыней слабо мычали. — Что случилось с Рене и Раулем? — спросила она жалобно.
В эту минуту появилась Бонни Ли и с порога уставилась на Вильму. Та, развернувшись на звуки шагов и снова поправив очки, ответила вошедшей долгим инквизиторским взглядом.
— Кто ты, прекрас-сная незнакомка? — насмотревшись, пьяно вопросила она.
— Вот это да! — сказала Бонни Ли. — А я думала, ты похожа на школьную учительницу. Что ж, прошу прощения.
Продолжая пялиться на Бонни Ли, Вильма произнесла, старательно выговаривая слова:
— В дейс-ствительности, моя дорогая, я весьтма рас-судительная.
Бонни Ли вздохнула.
— Ты, кажется, хотел поговорить с ней, милый. Не так ли.
— Если это возможно.
— Кто в этих свертках?
— Рене и Рауль, мореплаватели.
— Похоже, что с ними все в порядке. Посмотри, нет ли здесь где-нибудь кофе, Кирби.
С этими словами Бонни Ли расправила юбку и решительно направилась к Вильме. Создавалось впечатление, что сейчас она, поплевав на ладони и закатав рукава, возьмется за какую-то работу. Так оно и произошло. Схватив Вильму в охапку и не обращая никакого внимания на возмущение и громкие негодующие протесты, Бонни Ли потащила сопротивляющуюся ношу в сторону спальни.
А Кирби отправился выполнять ее указание. Найти ему удалось лишь банку растворимого кофе неизвестной марки. Кофе оказался темным и издавал сильный терпкий запах; на этикетке не значилось никаких указаний на то, какое воздействие он оказывает — расслабляет или бодрит. Из-за стены приглушенно доносились звуки возни, возмущенные возгласы и шум льющейся воды. Кирби подошел проверить Рене и Рауля. Они лежали неподвижно, но когда он наклонился, чтобы попробовать, крепко ли держат веревки, тут же принялись извиваться и мычать. Наверно, очень тяжело, противно и неудобно — валяться вот так, спеленутыми и перекрученными веревками, с легкой жалостью подумал Кирби. Простыни уже повлажнели от пота: в домике было очень душно.
Налив в большую чашку крепкий дымящийся кофе, Кирби отнес ее в спальню, поставил чашку на столик и вышел из спальни. Бонни Ли, кажется, одерживала победу: из ванной доносился теперь только шум бегущей воды и редкие всхлипывания. Вернувшись в гостиную Кирби снова проверил узлы и от нечего делать принялся изучать стоящие на полках книги. Похоже, профессор Веллерли приобретал их беспорядочно, по всем отраслям человеческого знания, руководствуясь лишь тем, чтобы название было поскучнее, а переплет посолиднее. Проходя мимо стола, Кирби остановился, собрал разбросанные карты и раздал на троих, как будто для игры. Золотые часы заметно упростили бы игру в покер, подумалось ему. И он стал размышлять над тем, какой путь к выигрышу наиболее быстр и эффективен. Вернее всего, решил Кирби, остановить время в тот момент, когда колода уже снята и сдающий собирается сдавать. Надо забрать у сдающего карты и разложить их так, чтобы четырем игрокам достались сильные комбинации, остальным — слабые. Себе следует взять одну самую сильную комбинацию с небольшим запасом. Скажем, четыре тройки — против трех комбинаций, не требующих прикупа: флеш, фуль с тузами и стрит.[8] Положить приготовленную колоду под руку сдающего, сесть на место — и понеслась!
— Кирби, милый! — позвала Бонни Ли. Он вошел в спальню. Его прелестная подружка уже была одета, а Вильма сидела на кровати, завернувшись в огромный мужской халат, который висел на ней, как на вешалке. Ее потемневшие волосы торчали влажными слипшимися космами. Она выглядела мрачной, усталой и смотрела в пол.
— Выпей эту чашку отличного кофе, милочка, — уговаривала ее Бонни Ли.
— Нет, спасибо, — отвечала Вильма ясным, но приглушенным голосом. Как-то не хочется. Боюсь, будет еще хуже.
— Ну попей, милочка. А не то, — голос Бонни Ли стал строгим, смотри, я засуну тебя под холодную воду, возьму мочалку побольше и соскребу остатки твоей шкуры.
Вильма слегка сгорбилась и молча принялась пить кофе.
— Она совсем не так плоха, как кажется на первый взгляд. Если не считать того, что она и пошевелиться не желает, чтобы привести себя в порядок, у нее почти нет недостатков. А задик — пальчики оближешь!
— Фигура, — недовольно поправил Кирби.
— Фигура, — повторила Бонни Ли медленно и зловеще.
— Черт возьми, извини меня, Бонни Ли!
— Все в порядке, продолжай в том же духе. Так или иначе, действительно хороший… хорошая фигура. Немного мальчишеская, правда, но вовсе не настолько, чтобы перепутать. Вот только эти дурацкие очки, прическа бездарная и одежда, как для Армии Спасения…
— А я, может не хочу быть дешевой зазывалой.
— Будешь грубить, я тебе очки раздолбаю, милашка. То, что вид у тебя вовсе не зазывающий, это точно. Вот ведь дура! А, Кирби? Послушай, дорогая, тебе когда-нибудь вслед свистели от восхищения? Когда-нибудь щипали за твой… за нижнюю часть фигуры?
— Слава богу, нет.
— Очень жаль, сестрица. Это, между прочим, всегда урок. Заставляет подтянуться, вспомнить, что ты женщина, что следует и задом, между прочим покрутить. Вот что. Я вставлю тебе ярко-зеленые линзы, повешу длинные звенящие сережки. Оденем на тебя что-нибудь такое обтягивающее, что и сесть будет нельзя, туфли на четырехдюймовых каблуках. Я научу ходить тебя не спеша, с развернутыми плечами, с поджатым животом. Дам тебе «Улей Клеопатры». Будешь мускусом пахнуть. Красота! В общем, это не мой стиль, но, клянусь, в таком виде ты всех мужчин плакать заставишь.
— Улей Клеопатры? — застенчиво переспросила Вильма.
