Гастон Леру - Дама в черном
И, несколько повеселев, он бросился на четвереньки. Теперь Рультабий напоминал мне собаку. Он прыгал повсюду, заглядывал под мебель, под кровать, как уже делал когда-то в Желтой комнате, время от времени поднимая лицо, чтобы сказать:
– О! Я наверняка найду что-нибудь — что-нибудь, что спасет нас!
Я ответил ему, глядя на Дарзака:
– Разве мы еще не спасены?
– Что спасет нам рассудок… — докончил свою мысль Рультабий.
– Он совершенно прав, — поддержал его Дарзак. — Во что бы то ни стало нужно узнать, каким образом вошел этот человек…
Внезапно Рультабий поднялся, держа в руках револьвер, найденный им под шкафом.
– А, вы нашли его револьвер, — проговорил Дарзак. — К счастью, он не успел им воспользоваться.
С этими словами Робер Дарзак вынул из кармана свой револьвер, сохранивший ему жизнь, и протянул его Рультабию.
– Вот настоящее оружие, — сказал он.
Рультабий повернул барабан револьвера Дарзака и вынул пустой патрон, оказавшийся роковым для Ларсана. Найденный Рультабием под шкафом и, очевидно, выпавший из кармана убийцы револьвер оказался небольшим «бульдогом» с лондонским клеймом; он выглядел совершенно новым, был заряжен всеми патронами, и Рультабий подтвердил, что из него не было сделано еще ни одного выстрела.
– Ларсан пользуется огнестрельным оружием лишь в самых крайних случаях, — заметил репортер. — Он ненавидит шум. Могу вас уверить, что он хотел лишь напугать вас своим револьвером, иначе он выстрелил бы сразу.
И Рультабий передал Дарзаку его револьвер, спрятав в карман оружие Ларсана.
– Теперь уже нет надобности в этих игрушках, — проговорил Дарзак, покачивая головой. — Клянусь вам, это бесполезно!
– Вы думаете? — спросил Рультабий.
– Я уверен в этом.
Рультабий встал, сделал несколько шагов по комнате и задумчиво сказал:
– С Ларсаном никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Где труп?
– Спросите об этом у моей жены, — ответил Дарзак. — Я хочу забыть о нем. Я ничего больше не знаю об этом ужасном деле. При воспоминании о пережитом сегодня ночью путешествии с этим человеком в предсмертной агонии, хрипящим в мешке у меня под ногами, я буду говорить себе: «Это кошмар!» И постараюсь отогнать эти мысли!.. Никогда больше не говорите со мной о нем. Одна только госпожа Дарзак знает отныне, где спрятан труп. Пусть она скажет вам, если ей угодно.
– Я тоже забыла об этом, — заявила Матильда. — Так нужно.
– Однако, — настаивал Рультабий, — вы сами говорите, что он был еще в агонии. Уверены ли вы, что он умер?
– Я в этом уверен, — просто ответил Дарзак.
– Все кончено! Все кончено! Не правда ли, ведь все кончено? — простонала Матильда и подошла к окну. — Взгляните: солнце!.. Эта жестокая чудовищная ночь сгинула! Все кончено!
Бедная дама в черном! Ее душевное состояние красноречиво отразилось в этих словах: «Все кончено»!.. Она забыла весь ужас драмы, разыгравшейся в этой комнате, и помнила только свершившийся факт. Ларсана нет! Ларсан похоронен! Похоронен в мешке из-под картофеля!
И тут мы все в ужасе подскочили, так как дама в черном вдруг разразилась смехом, безумным смехом, который прервался так же внезапно, как и начался. Наступило гнетущее молчание. Мы не решались взглянуть ни друг на друга, ни на нее. Она заговорила первая:
– Все прошло… Все кончено… Я не буду больше смеяться!..
Тогда послышался голос Рультабия, который проговорил едва слышно:
– Все будет кончено, когда мы узнаем, каким образом он проник сюда.
– Зачем? — возразила дама в черном. — Это тайна, которую он унес с собой. Только он мог объяснить нам это, но он мертв.
– Он будет мертв только тогда, когда мы узнаем это! — повторил Рультабий.
– Разумеется, — прибавил Дарзак, — пока мы этого не узнаем, он всегда будет жить в нашем воображении. Необходимо изгнать его оттуда!
– Попробуем же сделать это, — сказал Рультабий.
Он встал и нежно взял за руку даму в черном, пытаясь увести ее в соседнюю комнату и уговаривая отдохнуть. Но Матильда решительно отказалась уйти.
– Вы собираетесь изгонять Ларсана, а меня здесь не будет!..
Мы испугались, как бы не повторился ее нервный припадок, и дали Рультабию знак не настаивать. Тогда Рультабий открыл дверь в коридор и позвал Бернье с женой. Последних пришлось втащить чуть не насильно. Произошел общий обмен показаниями, из которых окончательно выяснилось следующее. Во-первых, Рультабий приходил в комнату в пять часов, осматривал шкаф и убедился в том, что в комнате никого нет. Во-вторых, после пяти часов дверь дважды открывал Бернье, который один только и мог открыть ее в отсутствие господина и госпожи Дарзак: первый раз — в пять часов с небольшим, чтобы впустить Дарзака, и второй раз — в половине двенадцатого для господина и госпожи Дарзак. В-третьих, Бернье запер дверь комнаты, когда Дарзак вышел оттуда с нами между четвертью и половиной седьмого. В-четвертых, Дарзак запирал дверь изнутри оба раза, когда входил в комнату, как в пять часов вечера, так и в половине двенадцатого ночи. В-пятых, Бернье сторожил снаружи все время с пяти и до половины двенадцатого с перерывом в две минуты около шести часов.
Когда это было установлено, Рультабий, сидевший за письменным столом Дарзака, поднялся и сказал:
– Ну вот, все очень просто. У нас одна надежда — на короткий перерыв в карауле Бернье около шести часов вечера. По крайней мере в эту минуту никого не было перед дверью. Но был некто за ней. Это вы, господин Дарзак. Можете ли вы подтвердить, сосредоточив все силы вашей памяти, что, войдя в свою комнату, вы сейчас же заперли дверь изнутри?
Дарзак, не колеблясь, торжественно ответил:
– Я подтверждаю это! — И прибавил: — И я открыл дверь только тогда, когда вы постучались ко мне с вашим другом Сенклером. Я подтверждаю это. — И, сказав это, Дарзак говорил правду, как выяснилось впоследствии.
Рультабий отпустил супругов Бернье, поблагодарив их, и дрожащим голосом произнес:
– Прекрасно, Дарзак, вы замкнули круг!.. Комнаты Квадратной башни теперь заперты так же, как была заперта Желтая комната.
– Сразу видно, что имеешь дело с Ларсаном, — заметил я, — обстоятельства одни и те же.
– Да, Сенклер, — подтвердила Матильда, — обстоятельства те же. — И она сняла с шеи мужа галстук, скрывавший ранения.
– Взгляните, — прибавила она, — тот же след большого пальца. Я хорошо его знаю!..
Наступило тяжелое молчание. Дарзак думал лишь о решении необычайной загадки, явившейся повторением преступления в Гландье, но еще более неразрешимой. И он повторил то же, что когда-то сказал о Желтой комнате.
