Рекс Стаут - Завещание
– Я никогда не надеюсь на своих клиентов. Пускай они на меня надеются.
– На сей раз им не повезло. А ведь еще утром вы вполне могли выкрутиться. Например, рассказать о том, что узнали от миссис Хауторн, как молодой Данн нашел василек. Или о том, как Эйприл Хауторн разговаривала с Нейоми Кари, изображая миссис Хауторн. Причем нам прекрасно известно, что Гудвин ее там видел, когда вы с настоящей миссис Хауторн сидели в библиотеке. Эти и многие другие вещи мы намерены обсудить в надлежащей обстановке. Вставайте и надевайте шляпу, у меня внизу машина.
Вульф посмотрел на него недоверчиво и произнес:
– Глупости. Что вам нужно?
– Хватит, я уже утром все объяснил, и что хорошего из этого получилось? – Кремер поднялся. – Поехали, нас ждут у Скиннера.
– Сегодня воскресенье, мистер Кремер.
– Правильно. И поручителя вы найдете не раньше завтрашнего дня. Мы подберем для вас самые большие нары.
– Но это же гротеск!
– Считайте как угодно. Идемте. Мне надоело перед вами распинаться.
– Так вы всерьез, да?
– Конечно!
– В таком случае, прошу повременить. Мне нужны три-четыре минуты, чтобы продиктовать письмо в вашем присутствии.
– Кому? – подозрительно спросил Кремер.
– Услышите.
Кремер с минуту постоял в нерешительности, потом уселся опять и буркнул:
– Валяйте.
– Арчи, твой блокнот, – распорядился Вульф.
Я приготовился записывать.
Вульф откинулся в кресле, закрыл глаза и монотонно принялся диктовать.
«Главному редактору „Газетт“
мистеру В.В. Оливеру
Дорогой мистер Оливер!
Инспектор Фергус Кремер арестовал меня как свидетеля по делу об убийствах Хауторн-Кари (возможно, я не сумею выйти под залог до понедельника). Поэтому я собираюсь предать вышеозначенного инспектора и его начальство всеобщему осмеянию.
Вам хорошо известно, стоит ли доверять моим словам. Я предлагаю опубликовать нижеизложенные факты в выпуске, который выйдет у Вас в понедельник. Мой арест спровоцирован профессиональными раздорами и завистью. Благодаря оригинальной интерпретации вещественных доказательств я обнаружил убийцу. Но пока не готов назвать его имя полиции, которая станет все путать (можете намекнуть и на худшее) – и в конце концов засветит ловушку, приготовленную мною для преступника. Поэтому в свое время (можете сказать: скоро) его арест осуществит представитель «Газетт». Он же доставит убийцу в полицию с доказательствами его вины. Я непременно буду выпущен под залог самое позднее к полудню понедельника. Не откажите в любезности приехать ко мне домой в половине второго к ленчу, мы обсудим сумму, которую ваша газета заплатит за мой подарок, а также разные технические подробности.
С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш…»
– Заделай мою подпись и позаботься о том, чтобы мистер Оливер получил эту бумагу до десяти часов завтрашнего вечера. – Вульф поднялся на ноги и буркнул: – Ну, сэр. Я готов.
Даже не пошевелившись, Кремер заявил:
– Оливер ничего не получит, я заберу и Гудвина.
Вульф пожал плечами.
– Это отсрочит дело на сутки. Мое письмо появится в «Газетт» во вторник вместо понедельника.
– Он не посмеет. И вы тоже. Вы что, законы не знаете? Оливер не станет на них посягать. Так…
– Пф! Законы! Да если убийца будет отдан в руки правосудия, и не один, а с вескими доказательствами его вины, они прослывут настоящими героями…
– Вы потеряете свою лицензию.
– Зато получу от «Газетт» столько, что смогу наконец отдохнуть от дел.
– Блефуете?
– Ни капельки. Я же договорился с мистером Оливером.
Кремер поглядел на меня, я ему сочувственно подмигнул. Тогда, склонив голову к плечу, он воззрился на Вульфа. И вдруг вся кровь бросилась ему в лицо, оно стало растерянным и жалким.
Стукнув кулаком по столу, он вскочил и завопил на Вульфа:
– Садитесь, вы, проклятый носорог! Садитесь немедленно!
Зазвонил телефон.
Я потянулся за трубкой и услышал нетерпеливый голос Фреда Даркина:
– Арчи? Приезжай как можно скорее. Я опять там, где был, теперь уже с мертвецом на руках, во всяком случае, он вполне может им стать.
– Извините, – вежливо произнес я, – но я, к сожалению, не могу сообщить об этом мистеру Вульфу. Впрочем, сам он все равно не приедет. У него посетитель из полиции. Подождите, пожалуйста, у аппарата.
Я обратился к Вульфу, придерживая трубку таким образом, чтобы Фред все слышал:
– Это тот самый Даусон. Помните, еще днем он звонил? Предлагает несколько блоков сигарет из Венесуэлы, по сотне за десяток. У него есть…
– Сейчас поехать не могу.
– Да я-то понимаю…
– А ты съезди. Скажи, что уже выходишь.
Я заговорил в микрофон:
– Мистер Вульф просит передать, что возьмет их, если они в хорошем состоянии, мистер Даусон. Я скоро примчусь. Минут через пятнадцать.
Я положил трубку и вышел из кабинета.
Тревожило меня только то, что, если у Кремера появится подозрение, ему будет легче легкого подойти к телефону и выяснить, откуда звонили, но, судя по физиономии, мысли у него были заняты совсем другим.
Машина Кремера стояла перед нашим домом впритык к моему «родстеру». Я весело приветствовал двух полицейских, сидящих там на передних местах, вскочил на своего «коня» и отбыл. Конечно, им вряд ли приказывали следовать за мной, но я все же завернул на Тридцать четвертую улицу и немного переждал, а потом уже поспешил на окраину города.
В это время июльского воскресенья город был почти пуст, а мне предстояло проехать чуть больше мили.
Я остановился там же, где и накануне, – поодаль от нужного дома, дошел до него пешком, нажал на кнопку под табличкой «Даусон», дождался щелчка и поднялся на второй этаж.
В самом конце холла, у приоткрытых дверей, обнаружились два свидетельства применения грубой силы. Во-первых, в щепки был истерзан дверной косяк, а во-вторых, значительно пострадало лицо Фреда Даркина. Левая его сторона распухла, на правой красовались огромный синяк и ссадина.
– Ох! – сказал я. – Так, значит, ты – мертвец?
– Заткнись! – бросил он беззлобно. – Вот, взгляни-ка.
Я поспешил за ним в квартиру и предо мной предстали новые доказательства насилия. Стол и стулья были перевернуты, ковры сбиты, а на полу лежал Гленн Прескотт. Он вовсю таращился на нас. Его физиономия являла собой совсем уже плачевное зрелище, все вокруг было измазано кровью, особенно воротничок, галстук и рубашка адвоката.
– Он недавно пришел, – изрек Фред, – но говорить не хочет. А кровь у него из носа течет.
Прескотт застонал.
