Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках
– Да, был, – удивился Морсби.
– Ага! – обрадовался Роджер. – Славный такой небольшой кусочек бечевки с концами не длиннее двух дюймов?
– Именно так.
Роджер с гордостью посмотрел на старшего инспектора:
– Я вычислил эту бечевку посредством дедукции, Морсби.
– Неужели, мистер Шерингэм? Ну–ну! – Но Роджер видел: на самом деле Морсби очень заинтригован.
– Представьте себе. А теперь, могу ли я видеть медицинское заключение о вскрытии тела?
– Да, оно у меня где–то здесь.
Не задавая вопросов, Морсби протянул ему документ и терпеливо ждал, пока Роджер его изучит.
Тот не торопился, время от времени кивая головой, словно находя подтверждение своим мыслям. Наконец он положил бумагу на стол и переменил позу.
– Значит, я прав. А теперь, Морсби, я задам вам еще один вопрос, и давайте без экивоков. Рассматривалась ли вами возможность того, что убийство имело место не в час двадцать, а значительно раньше?
На этот раз Морсби позабыл улыбнуться своей обычной улыбкой бесконечного терпения.
– Раньше часа двадцати? – переспросил он, потирая подбородок и не отводя от Роджера глаз. – Имея свидетельство миссис Эннисмор–Смит и всех этих людей, которые видели человека, бегущего прочь от дома? Нет, мистер Шерингэм, без всяких экивоков отвечу: нет, не рассматривалась.
– В таком случае я предлагаю вам совершенно новую концепцию убийства.
– Мы горячо приветствуем все, что поможет нам разрушить алиби Малыша, сэр.
– Значит, у вас таки нет сомнений, что это работа Малыша? – бесцветным голосом справился Роджер.
– Бог с вами, конечно нет, сэр, – с чувством ответил Морсби. – Не сомневайтесь, сэр, это точно, Малыш прибил ее. Беда в том, что никак не прищучишь Мошенника. – По тону Морсби можно было подумать, что Малыш не более как стянул из буфета банку варенья.
– Тогда слушайте – и не говорите потом, что додумались до этого сами. Не хотите послать за стенографистом? Нет? Ну что ж, придется поверить вам на слово. Итак, нет никаких сомнений в том, что приблизительно в час двадцать Эннисмор–Смиты услышали грохот над головой, а также в том, что примерно в это же время свидетели видели, как некто перелез через стену заднего двора и бросился бежать. Примем эти два факта за данность и пока что отложим их на минуту. Сначала я хочу вам показать, что, помимо этих двух фактов, нет никаких серьезных свидетельств того, что смерть не произошла значительно раньше. Первое касается состояния тела. Врач утверждает, что по внешним признакам смерть могла наступить в течение двадцати четырех часов, предшествовавших обнаружению тела, так что тут мы можем быть спокойны. Далее, по моему мнению, медицинское свидетельство о состоянии желудка предоставляет нам надежное доказательство того, что смерть наступила раньше часа пополуночи. Тут указывается, что в желудке находились остатки пищи. Между тем в час ночи желудок должен был быть пуст.
– Нет, сэр. Она же перед сном выпила чашку чаю с булочками. У ее постели стояла грязная чашка, а в кровати были крошки. Мы послали их на анализ, и выяснилось, что это крошки от тех самых булочек с изюмом, остатки которых обнаружены в ее кишечнике.
– Отлично. Значит, все зависит от того, в какое время она пила чай с булочками, верно?
– Ну, не знаю, как мы можем это выяснить.
– Я уже выяснил. По меньшей мере, – поправился Роджер, – эта информация была мне предоставлена. Несколько дней назад я имел беседу с миссис Палтус, и она заметила, между прочим, что мисс Барнетт, подобно многим людям преклонного возраста, была женщиной с устоявшимися привычками и если не принимала гостей, то всегда ложилась спать ровно в девять часов вечера и всегда брала в кровать чашку чаю и булочку с изюмом, «согреть желудок», как выразилась моя собеседница. Это для вас новость, Морсби?
– Да, мистер Шерингэм, – с достоинством признал Морсби, – и весьма любопытная к тому же.
– Ну, я полагаю, грех было бы вас винить, – снисходительно заметил Роджер. – Время смерти казалось вам столь очевидным, что вы не побеспокоились вникнуть в детали, касающиеся этого пункта. Согласно медицинскому заключению, последняя трапеза мисс Барнетт состоялась за пол тора–два часа до смерти. Следовательно, получаем что–то между одиннадцатью и половиной двенадцатого?
– Да. Вполне разумное время, чтобы перекусить.
– Конечно разумное, но, как мы видим, неверное. Судите сами. Если она съела эту булочку в девять вечера, ее желудок и тонкая кишка к часу ночи должны быть пусты, с небольшим количеством отходов в толстой кишке. Однако врач утверждает что и в желудке, и в тонкой кишке имеется кашицеобразное вещество и остатки изюма. Соответственно он определяет, что прием пищи, после которого остались такие последствия, имел место за полтора–два часа до смерти. И поскольку мы знаем, что мисс Барнетт этим вечером была одна и нет причин предполагать, что она изменила своей привычке, мы вправе заключить, на основании состояния тела, что время смерти наступило от десяти тридцати до одиннадцати вечера. Разве не так?
– Вынужден согласиться с вами, сэр. Похоже, что так.
– Ладно, Морсби, не дуйтесь, пожалуйста.
– Нет–нет, мистер Шерингэм, что вы. Я вижу, вы хорошо поработали, благородно признал Морсби. – Это действительно открывает перед нами новые возможности. Но я хотел бы узнать, как вы объясняете этот шум в час двадцать и того типа, который лез через стену.
Роджер с минуту подумал. Если, как сказал Морсби, полиция все еще убеждена в причастности мистера Джеймса Уоткинса к смерти мисс Барнетт, он, Роджер, никого не собирается разубеждать. Он предложит Морсби реконструкцию событий на этом основании, полностью воздержавшись от упоминания одного важного факта и чуть–чуть выпятив другой. Он имел в виду два основных факта, на которых базировалась его собственная версия против анонимного пока жителя «Монмут–мэншинс»: во–первых, что посетитель мисс Барнетт был не просто женщиной, но женщиной, хорошо знакомой мисс Барнетт – иначе она не впустила бы ее в столь поздний час; во–вторых, что посетитель, который после убийства должен был провести в квартире значительное время, никак не мог выйти из здания после того, как было закрыто парадное, не обратив на себя внимания миссис Бойд либо не взломав дверь, а ни то ни другое не имело места.
– Давайте, дорогой Морсби, на время забудем про алиби Малыша, которое вам еще предстоит разрушить, и предположим, что именно он является убийцей бедной мисс Барнетт. Вы уже рассказывали мне, что предшествовало преступлению: как он прошел в дом задолго до наступления ночи, как ждал в чулане, как, по предположению Бича, проник в квартиру, представившись агентом Скотленд–Ярда. Давайте также условимся, что он не собирался убивать, но возникли обстоятельства, в результате которых он потерял голову и – убил. Согласны?
